Вадим Слуцкий - Русская Атлантида

В этом смысле они сумели стать животными: в полном и точном смысле слова.

Правда, тут нужно уточнить: превратиться в животное во всех отношениях человеку не дано. Это невозможно в принципе.

Я сейчас говорю только о социальном поведении и социальной организации — и ни о чём другом.

Именно в этом отношении жители России — животные. В их социальном поведении не просматривается абсолютно никаких человеческих черт.

И это прекрасно! Потому что так жить исключительно легко — и поэтому приятно.

Если начальника любят просто за то, что он наш начальник, что он самим своим существованием снимает с нас тяжесть ответственности и даёт нам возможность работать максимально халатно, легко — по крайней мере, психологически легко — то к нему относятся некритично, и он ни за что не отвечает перед своими подчинёнными.

Подчинённые обязаны угождать начальнику и как-то выполнять свои рабочие функции — но больше не отвечают тоже ни за что.

Ответственность как таковая — исчезает, аннигилируется.

Между тем, свобода без ответственности невозможна. Если я свободен, я сам решаю, что делать и как делать, — то я сам и отвечаю за результат.

Этого в России нет.

Здесь можно годами и десятилетиями занимать видную должность, явно для всех разваливая порученное тебе дело, — и продолжать, тем не менее, её благополучно занимать.

Только «утрата доверия» (т. е. — если ты в чём-то не сумел угодить начальству) является основанием для отставки. Не только у чиновников: это так везде.

При этом русские — один из самых талантливых и интеллектуальных народов на Земле

Но принятый в их стране способ социальной организации, основанный на уничтожении ответственности и психологической лёгкости существования, страшно избаловал их, изнежил.

Представьте себе человека — эдакого СуперОбломова, который 40 лет лежит на диване. Он не встаёт никогда. Он ходит в туалет лёжа, подставляя под себя какой-то сосуд. Он ест лёжа.

И вдруг ему говорят: Да как ты живёшь?! Давай, вставай: пойдём, погуляем, побегаем — давай жить настоящей жизнью!

Думаете, он согласится?

Нельзя сделать так, чтобы рабы добровольно отказались от рабства. Это невозможно по психологическим причинам.

Только внешние обстоятельства или другие люди могут их заставить это сделать. Но какие это могут быть обстоятельства? И какие люди?

Ведь мы говорим о 100-миллионном народе, живущем в своей стране, между прочим, самой большой (по территории) на нашей планете и обладающей невероятными природными ресурсами, а также 2-м по мощности ядерным потенциалом.

Кто может их заставить?

Никто!

Вот они и живут так, как хотят.

Им так просто нравится, вот и всё.

В 1822 г. в столице империи — Петербурге — разразился небольшой скандал, очень типичный для нашей страны во все времена её истории — и по сей день.

13 сентября в Академии художеств происходило заседание Совета, высшего органа управления Академией (вроде современного ректората), на котором тогдашний президент Академии А.Н.Оленин предложил избрать в почётные академики А.А.Аракчеева, Д.А.Гурьева и В.П.Кочубея.

Ни один из будущих почётных академиков не имел ни малейшего отношения ни к каким «художествам».

А.А.Аракчеев — главный начальник военных поселений (им же и созданных) — известен был своей страстью к фрунту и муштре, глупостью, грубостью и безграмотностью. Он, в частности, писал без знаков препинания и с грубейшими орфографическими ошибками. Такой типичный солдафон.

Д.А.Гурьев — управляющий императорским кабинетом и одновременно министр финансов (первая должность — важнее).

В.П.Кочубей — министр внутренних дел, т. е. главный жандарм.

Из каких соображений следовало избрать этих людей в почётные академики, понятно: из холуйских.

Присутствовавший на этом заседании один из вице-президентов Академии А.Ф.Лабзин, человек прямой и смелый, с раздражением спросил председательствующего Оленина, на каком же это основании он предлагает избрать данных господ почётными академиками. На что президент ответствовал: на том, мол, основании, что все они «особы, блмзкие к императору».

Речь, напомню, идёт о либеральнейшем Александре Первом..

Тогда Лабзин предложил избрать в почётные академики, кроме вышеперечисленных особ, ещё и императорского кучера Илью — как особу, ещё более близкую к Его Императорскому Величеству.

Оленин пытался обратить всё в шутку, однако Лабзин настаивал на голосовании своего ценного предложения.

Кто-то донёс императору.

Первый русский либерал пришёл в сильнейшее негодование, приказал Лабзина отставить от службы, лишить звания статского советника и вице-президентства и сослать безвыездно в собственную глухую деревеньку.

«Усмотрел я из донесения… наглый поступок, учиненный в полном собрании вице-президентом оной (Академии художеств, то есть) действительным стат; ским советником Лабзиным. Подобная дерзость терпима быть не может. Я повелел указом сего числа, правительствующему Сенату данным, отставить его вовсе от службы, а С.-Петербургскому военному генерал-губернатору выслать его из столицы в деревни, с запрещением выезда из оных без особенного моего на то повеления. Равным образом с крайним удивлением заметил из самого отзыва президента Оленина шуточное возражение, им сделанное Лабзину в опровержение его дерзости, тогда как следовало властью, ему присвоенною, укротить неприличное поведение Лабзи;на; вследствие чего повелеваю вам, призвав г. президента Академии художеств, сделать ему строжайший выговор как за такой ответ, так и за то, что не умел в сем случае исполнить должного, оставя столь дерзкий поступок без донесения начальству», — писал Его Величество генерал-губернатору Петербурга А.Н.Голицыну.

Натурально — Лабзина, лишив чинов и званий, выслали: гнить в деревеньке с неграмотными крепостными. На чём, разумеется, его карьера была окончена.

Что, собственно, тут интересного?

Во-первых, это очень типично.

Не скажу, что много на Руси Святой подобных отщепенцев (вроде Лабзина этого самого, то есть), но, когда находятся, всегда — уже на протяжении нескольких столетий — с ними происходит ровно то же, что и с ним.

Сошлюсь хотя бы на разворачивающуюся на наших глазах травлю талантливого сатирика Виктора Шендеровича.

Очень интересно письмо Александра Первого к Голицыну: только в него нужно хорошенько вчитаться. Если это сделать, становится очевидно, что поступок пожилого человека, статского советника (высший гражданский чин империи) и вице-президента Академии рассматривается как поведение ребёнка в детском саду. Оно охарактеризовано как «дерзость» и «наглость».