Литературная Газета - Литературная Газета 6556 ( № 23-24 2016)

В новой постановке, которую по жанру мы определили как степную сагу о любви, известная история цыгана Будулая развернется сложным, драматичным, но светлым полотном. Сцена театра Горького предстанет метафоричным пространством, в котором прокатываются, пересекаясь и сами по себе, колеса людских судеб – по дорогам войн, потерь, страха,

обстоятельств. Колеса ломают нам жизнь, но они же и весело кружат нас по родной земле…

«Цыган» - лирическая, пронзительная, трогающая сердце история, с яркими актерскими работами и костюмами, нежной музыкой и, конечно, живыми многоголосными цыганскими и русскими песнями и завораживающими танцами. Кстати, нашими добровольными консультантами выступили представители цыганской диаспоры в Ростове, люди с весьма известными фамилиями и авторитетом.

Впоследствии спектакль мы хотели бы представить в ландшафтном варианте на родине Калинина в Пухляковском.

- Вы начинали как драматург. И не у каждого, пишущего пьесы, выходит трехтомник. Как начался Ваш путь драматурга и где увидели свет рампы Ваши первые работы?

Как драматург вылупился в «Кувшинке» – это такая база отдыха на Волге в Чебоксарах, где Министерство культуры РСФСР проводило свои летние драматургические семинары. Я приехал с комедией «Фейерверк», которая нашла хорошие отзывы со стороны руководителей семинара Леонида Жуховицкого и Валентины Федоровой. Так я попал в поле зрения Министерства культуры России. Мне кажется, уже осенью я привез в Рузу, где также проводились ежегодные семинары молодых драматургов, вторую пьесу - «В пустом доме люди», которая была принята на «ура». Руководителем моего семинара были Валерий Тур и Валентина Федорова. Меня начали хвалить, пьесу опубликовала «Современная драматургия», а в Саранске, на моей малой родине, параллельно шла работа над постановкой пьесы. Постановщиками были мои московские друзья – режиссер с «Таганки» Сергей Арцибашев и художник Ольга Малягина. Пьеса была достаточно острой для советской провинции, но цензура пропустила. «В пустом доме» переводилась на итальянский и ставилась в Риме. Очень яркая постановка была в Удмуртском национальном театре – постановщик Александр Блинов.

За первой удачей случилась и вторая – тут же была написана пьеса «Анахореты, или угол для сирот», которую Арцибашев начинал репетировать в Москве (она ему очень нравилась), но что-то не пошло. А были премьеры в Тамбове, Йошкар-Оле, Саранске, других городах. «Анахоретами» открылся Мордовский национальный театр, а я стал одним из создателей его и первым художественным руководителем. После «Анахоретов» была написана пьеса «Очаг», которая позволила говорить о драматической трилогии – «В пустом доме люди», «Анахореты или угол для сирот» и «Очаг». Трилогия была отмечена премией журнала «Театральная жизнь», а еще чуть раньше я получил первую серьезную награду за свой литературный труд – «В пустом доме люди» получила премию Ленинского Комсомола Мордовии. В 32 года я был уже Заслуженным писателем

Мордовской ССР! Так что я был очень писучий драматург и постоянно награждаемый! Горжусь, что заслуженного деятеля искусств России Среди ярких премьер – Мировая! – в Тампере (Финляндия) с пьесой о великом финском композиторе Яне Сибелиусе, московские «Дом на Фрунзенской» и «Рубеж».

Я очень благодарен моему первому режиссеру, ныне покойному народному артисту России, лауреату Государственных премий России Сергею Арцибашеву, а еще Василию Пектееву – прекрасному марийскому режиссеру, моему другу, который поставил на марийской сцене аж 6 моих пьес! Вообще марийской земле, как и моей родной мордовской, я очень благодарен. Я там часто бывал и полюбил ее, а результатом этой любви стала пьеса «Ой, куница играет» о первом марийском киноартисте Йыване Кырле, исполнителе роли Мустафы в фильме «Путевка в жизнь». Спектакль, поставленный В. Пектеевым, был очень пронзительный. Он мне очень нравился. Пьеса – среди моих любимых тоже.

В чем особенность моей драматургии? Пожалуй, в том, что она национальна, ее пронизывают народные, устно-поэтические мотивы и традиции. В основе идеального мордовского мироустройства лежало следование Закону – Закону нравственному, который позволял жить справедливым обществом. Этот нравственный Закон, как фантомная боль, сидит во всех моих героях – да они сегодня живут не так, как следует, не по заветам предков, которые впоследствии приняли православие и стали самыми яростными ревнителями этой веры, но они обязательно судят себя сами и хотят, чтобы их судили другие именно по этому Закону… Признаюсь, я дорожу этой своей мифологической особенностью. Кстати, мой учитель по Литинституту Егор Исаев (я начинал как поэт), когда писал рекомендацию на выдвижение моего трехтомника на Государственную премию России, эту мою народную особенность выделял особо.

- Судьба распорядилась так, что многие годы после переезда в столицу Вам выпала уникальная возможность работать рядом с Людмилой Ивановной Швецовой, тогда первым вице-мэром Москвы, отвечающей за социальный комплекс. Самые разные люди, не знавшие ее лично, до сих пор не могут смириться с несправедливостью ее раннего ухода...

Людмила Ивановна со мной всегда рядом – ее портрет на столе в кабинете: я не могу без ее доброго лучистого взгляда. Для меня она очень родной человек. Мое время отмеряют часы, подаренные ею, когда мы уходили из Правительства Москвы в Государственную Думу. Был трогательный прощальный вечер, в память о котором она мне оставила очень красивые часы с надписью «Президент России». Вообще она любила делать подарки своему окружению! И подарки настоящие! Она была удивительно внимательным и щедрым человеком!

Сейчас, конечно, на меня часто находит тревога, если вдруг чувствую, что делаю что-то не так. Она всегда в моих снах, а сны эти наполнены вящей мыслью и добром. Людмила Ивановна в течение пятнадцати лет была для меня руководителем и учителем. Конечно, все это с большой буквы. И другом – это она сама подчеркивала. Да ведь и в Ростове я оказался по ее рекомендации. Место худрука и директора были свободны, вот она и отправила меня «на усиление» на свою малую родину. Ведь в Ростове она училась и выросла, на сцене нашего театра неоднократно выступала в качестве юного чтеца. И совсем неслучайно, что когда в декабре прошлого года канал ТВЦ снимал фильм о Людмиле Ивановне «Нельзя не любить», именно наш театр – труппа, костюмерные и реквизиторские цеха – внесли свой важный вклад в реконструкцию ростовских страниц жизни Людмилы Одинцовой (это ее девичья фамилия).

Судьба поднимала ее на самые высокие вершины государственной власти и общественного признания, но она же и стегала ее не раз до боли и крови. На моих глазах это было четырежды – когда трагически погиб Алеша, ее единственный сын, когда умирали горячо любимые ею папа Иван Васильевич и младший брат Сергей, и когда ее понижали в московской должности. Московская история – по своей сути была настоящей трагедией. Дело в том, что Швецова не просто превращалась из первого заместителя Мэра, руководителя Комплекса социальной сферы в обычного заместителя Мэра с усеченными полномочиями, - она переставала быть душой и центром социальной политики в столице. Той политики, которая была лучшая в стране!