Литературная Газета - Литературная Газета 6557 ( № 25-26 2016)

В монографии тема Севера рассматривается с различных литературоведческих ракурсов, а именно: «История России сквозь призму Севера»; «Север в жизни, судьбе и творчестве русских писателей»; «Северные богатыри» в произведениях русских писателей» и «Российская Арктика в литературе XX века».

«Притяжение Севера» написано интересно и убедительно с исследовательской точки зрения: действительно, тема Севера захватывала многих русских писателей. Один из них, Юрий Казаков, был просто влюблён в него и посвятил ему немало лирических страниц: «Море в бинокль ужасно, даже на горизонте видны беспрестанно встающие горбы. И по-прежнему чист, но уже смугло ал горизонт – неширокая полоса под синевато-коричневым в тучах небом. По этому смуглому, розовому поднимаются в необыкновенной дали из-за горизонта холодные пепельные облака фантастических грозных очертаний…»

ДОКУМЕНТАЛЬНАЯ ЛИТЕРАТУРА

Александр Широкорад. «Большой блеф» Тухачевского. Как перевооружалась Красная армия. – М.: Вече, 2016. – 400 с.- 300 экз.

Приходит время – снимают секретный гриф с очередных документов, и историю приходится пересматривать… Все знают, что в Великую Отечественную войну Россия вступила, будучи очень слабо подготовленной технически. То есть оружие, конечно, имелось, но устаревшее. Артиллерия была прикована к своим позициям, поскольку не хватало тягачей для пушек. На большинстве танков и самолётов отсутствовала радиосвязь. И одновременно с этим производилось огромное количество техники, которая, по сути, не могла использоваться по назначению, тем более в условиях военного времени – например, тысячи радиоуправляемых роботов Бекаури.

Целые институты трудились для создания новой военной техники… и всё же этой техники катастрофически не хватало.

Конечно, работы такого масштаба не могли происходить без ведома высшего командного состава… Но почему же так происходило? Об этом, и не только доказательно, размышляет автор.

Детская литература

Татьяна Кудрявцева. Маленьких у войны не бывает. – М.: Акварель, 2015. – 320 с. – 5000 экз.

Эта книга – детям о детях войны. В ней рассказывается о реальных мальчиках и девочках, о том, как они выживали, как боролись с голодом, о чём думали, мечтали, о том, как помогали взрослым одержать победу над врагом. Во время Великой Отечественной войны кто-то из них оказался в ленинградской блокаде, кто-то – в эвакуации, кто-то – в оккупации или даже на фронте. Точнее, свой фронт был у каждого из них… А вот война была одна на всех, она не спрашивала у ребят возраста, ведь «маленьких у войны не бывает».

Сначала автор описывает детство ребёнка до войны, потом его жизнь во время войны, и заканчивается рассказ описанием уже взрослого человека. К каждому рассказу есть иллюстрации и фотографии. Причём это настоящие фотографии героев рассказа. В текстах сочетаются документальность и художественность, что создаёт, с одной стороны, подлинность, с другой – увлекательность, если такое понятие вообще применимо к рассказам о войне.

В основном книгу составляют небольшие и трогательные эпизоды. Вот, например, две девочки в госпитале. Обе попали туда с истощением. Одна – та, что помладше, – уже умирает и пытается отдать кусок хлеба своей старшей подруге. Та не берёт. После смерти малышку так и уносят с зажатым в кулачке хлебом… Книга предназначена для детей среднего школьного возраста.

Не умер иностранцем

Литература / Поэзия

Кобрин Юрий

Теги:Современная поэзия

НЕ ЭМИГРАНТ

На той земле, которой больше нет,

моей до боли, что б ни говорили нам,

отвергнув ложь, хулу её, навет,

живу и никуда не эмигрировал.

«РЕВЕ ТА СТОГНЕ…

Давно тебе не гладил волосы,

прости и не гляди с укором!

Проходит время гладиолусов,

зазимок в дверь ударит скоро.

Неласковым я вырос сызмала,

брал всё терпением, – не голосом,

не поддавался ложным вызовам,

в хор не ходил, пел песню соло сам.

В краю непуганых неясытей,

где небылицы об отчизне

моей вбивают деткам ясельным,

не знающим о жизни-тризне…

«Реве та стогне…» не допели мы,

примёрзла в горле песнь Тарасова,

и сгусток крови вишней спелою,

застыл в краю, в котором здравствуем.

Язык от Вильнюса до Киева

не доведёт без переводчика,

ликует шустро нечисть Виева

русскоязычного наводчика.

Давай с тобой уйдём мы во поле,

изъятые из обращения

средой, где мозг загажен воплями

о покаянии-отмщении…

Давно пора на воздух выйти нам.

Смахни горючую-горячую:

моя неласковость чувствительна,

нежнее темечка дитячьего.

Толпа и митинг – знак безлюдия,

оно стозевно, обло, лайя…

И в нём шепчу, что я люблю тебя.

И ты люби, не умирая…

ГРАЖДАНСТВО

Отечество не выбирают,

родился: оно уже есть!

А паспорт иного края,

не бог весть какая честь…

ПРАВО

Поэтов любят после смерти,

строчкослагателей – при жизни.

И всё же выстоять сумейте,

когда вы не нужны отчизне.

Страна – родимая и зверь она!

Страна – в надежде и изверена…

Аршин сломали, не измерена

страна – республика-империя.

Канат над пропастью натянут,

ступай над жизнью необыденной:

и ладан в ней, и смрад портянок,

и этим мы кого обидели?!

Что ни скажи, то в пику ндрава

постмодернистского плевателя.

Мой слог давно имеет право

сам выбирать себе читателя.

ПРАВО ОДНОГО

Томасу Венцлове

Я думал, этот край – навек родной,

и я ему – родной. Но, хоть убейся,

не понимаю с сыном и женой,

в чём провинилось скромное семейство?..

Да, «у литовца нет земли иной»,

всё это так. Но скрыть же не пытайся,

что в этой формуле такой простой –

намёк прозрачно-ясный: выметайся!

Народ мне дорог. Ценности его

воплощены в обычаях, свободе…

И всё же выше п р а в о о д н о г о,

его права не меньше прав народа.

Права народа вытекают из

прав человека, словно кровь из раны,

Того, Кто на Голгофе отдал жизнь

за каждого из нас. И очень странно,

когда вошла в национальный дух

сводящая толпу с ума идея

о превосходстве коллектива, двух

друг друга ненавидящих злодеев.

Ещё не раз придётся нам жалеть

о смуте духа на закате века,

и, что не Жизнь сказала нам, а Смерть:

права народа – в праве человека.

НИЧЕЙ

Я в Вильнюсе ничей…

Постыдно быть в нём вашим.

Бессонница ночей –

дань мёртвым дням вчерашним.

Забвения вода

угомонит едва ли…

И я вернусь сюда

таким, каким не знали.

Я был здесь тенью слов,

и я хранил молчанье,