Леонид Ашкинази - Мир Лема: словарь и путеводитель

Но и в этом случае возникает несколько проблем. Первая — как отличить «просто насилие» от «закономерного насилия»? Казалось бы, можно воспользоваться тем, что палач, исполняющий законный приговор, не испытывает тех эмоций, которые испытывает бандит, и различие эмоционального фона должно повлечь различие физиологической реакции организма. Но положить это различие в основу дифференцирующей системы не удастся, потому что многие злодеи причем, как кажется, наиболее страшные злодеи — уверены в благости своего злодеяния.

«— Я бы не поручился! — возразил я. — Особенно, когда уже известна нужная формула: запечатленные в структуре материи заповеди теряют силу, если убийца верит в благость своего поступка. К тому же вера и неверие — не то же самое, что взаимоисключающие логические категории. Можно верить отчасти, временами, сильнее, слабее… и где-нибудь на этом пути в конце концов перепрыгнуть шустринный барьер… Люзанец мрачно посмотрел на меня. Действительно, такой порог есть. Не буду обманывать. Только он выше, чем вы полагаете. Гораздо выше. Поэтому штурмуют его напрасно…» — Осмотр на месте

Можно, конечно, запретить любое насилие вообще, но тогда придется передать «силовые функции» какой-то автоматической системе, роботам.

«— Там еще много всего было: например, нельзя применять ни к кому ни силы, ни грубого тона, а уж ударить человека — это позор, даже преступление, потому что это вызовет страшный шок. Драться нельзя независимо от обстоятельств, потому что только звери дерутся… — Постой-ка, — сказал я, а если из заповедника убежит дикий зверь… Да, я забыл… диких зверей уже нет. — Диких зверей уже нет, — повторил Олаф, — но есть роботы. — Ну и что? Ты хочешь сказать, что им можно дать приказ убить?… Но должны же они быть готовы к крайностям; ведь даже бетризованный пес может взбеситься. Скажешь, нет? — Но… но ведь это… Погоди! Значит, они все-таки могут убивать? Отдавая приказы! Разве это не все равно: я сам убью или отдам приказ? — Для них нет… — Да, например, мы двое, если бы мы что-то, ну, понимаешь… то, конечно, нами займутся роботы, не люди. Они не могут. Они добрые». Возвращение со звезд

Однако такая автоматическая система может перейти к злоупотреблениям, во всяком случае человеческие системы силового регулирования к злоупотреблениям склонны. Ситуация перехода автоматической системы к злоупотреблениям многократно рассматривалось в литературе (хрестоматийный пример — «Страж-птица» Шекли), но Лем не рассматривает подробностей, а просто указывает на представляющуюся опасной потерю возможности контроля за ситуацией, когда человека окружают устройства, выполняющие этико-контрольные функции (этикосфера).

«Мы еще примирились бы со своего рода двоевластием, будь мы уверены, что в основном — допустим, на две трети — контроль в наших руках, а остальное — в ведении наших шустринных уполномоченных… но мы знать не знаем, какова их настоящая роль в принятии решений, определяющих нашу судьбу». — Осмотр на месте

Третья проблема, которую Лем не рассматривает (возможно, ввиду ее тривиальности), состоит в том, что постоянное управляющее воздействие снимает с элементов системы необходимость иметь «автономную мораль», что делает систему менее надежной при изменении условий. Однако последнее верно только в том случае, если автоматическая система менее лабильна, чем человеческое общество.

К проблемам, связанным с астроинженерной деятельностью, Лем обращается многократно — и в шутливом ключе, и в серьезном. Что касается первого подхода, соответствующие цитаты см. в статье «Астроинженерная деятельность» в Словаре. Что же касается серьезного подхода, то отсутствие сигналов и отсутствие признаков астроинженерии в прошлом веке какое-то время вызывало удивление, связанное с неоправданным оптимизмом, как тогда говорили, «начала космической эры». Разрешение этого психологического противоречия искали на четырех путях — утверждая, 1) что цивилизаций мало, 2) что у них есть и другие проблемы, кроме общения с нами, 3) что в силу наших с ними различий мы не видим этих сигналов и 4) что мы их видим, но не можем отличить от естественных процессов в Космосе. Лем суммирует первые две линии и вводит понятие «окна контакта» (первые две цитаты), третья линия используется для построения оригинальной теории космогенеза (следующие две цитаты), четвертая линия только упоминается (последняя цитата).

«Мы возникли, прошли — история нашей звезды, затем планеты, биогенез и эволюция — через многочисленные «игольные ушки», и, тем самым, девять миллиардов лет, отделяющих возникновение газового протосолярного облака от возникновения Homo Sapiens, можно прировнять к гигантскому слалому, в котором не остались обойденными ни одни ворота. Уже известно, что таких «ворот» было довольно много, что любое выпадение со слаломной трассы сделало бы невозможным возникновение Человека, но неизвестно, как «широк» был этот путь со своими поворотами и рамками, иначе говоря, какова была вероятность «правильного хода», финишем которого является антропогенез». — Созидательный принцип уничтожения (Мир как Холокост)

«Ортега, Нейссель и Амикар ввели понятие «окна контакта». Это период, когда Разумные Существа уже в высокой степени используют науку, но еще не принялись за преобразование данной им Природой Разумности — эквивалента человеческого мозга. «Окно контакта» — это космический миг. От лучины до керосиновой лампы прошло 16.000 лет, от лампы до лазера — сто лет… Период контакта — возможности взаимопонимания — в худшем случае длится 1000 земных лет, в лучшем — от 1800 до 2500 лет. Вне окна для всех цивилизаций, недозревших и перезревших, характерно молчание. Первые не располагают достаточной для связи мощностью, вторые либо инкапсулируются, либо создают устройства для сообщений со сверхсветовой скоростью». — Фиаско

«Но чтобы революция в астрофизике могла совершиться без таких контактов, более того — чтобы именно отсутствие таких контактов, а также полное отсутствие сигналов и признаков так называемой «астроинженерии» могло бы вызвать величайшую революцию в физике и в корне изменить наши представления о Космосе — такое наверняка не могло прийти в голову ни одному из тогдашних авторитетов». — «Новая космогония»

«С той самой минуты, когда вы впервые осознаете грандиозность авторского замысла, когда в вашем воображении во всей полноте возникает идея палимпсестового Космоса — Игры с его невидимыми и неведомыми друг другу Игроками, вас уже не покидает ощущение, что вы столкнулись с чем-то необычайно, потрясающе новым и одновременно — что это плагиат, перевод на язык естественных наук древнейших мифов, в которых отразился непроницаемый донный слой человеческой истории». — «Новая космогония»