Марк Алданов - Земли, люди

Иллюстрированныхъ картинокъ, посвященныхъ пребыванію короля въ Парижѣ, а затѣмъ въ другихъ странахъ, появилось великое множество. Вообще ни одинъ человѣкъ на землѣ, за исключеніемъ Вильгельма II, не занималъ собой такъ много и такъ долго юмористическіе журналы всего свѣта, какъ испанскій король (въ печати появилась большая и, конечно, неполная коллекція относящихся къ нему каррикатуръ, озаглавленная «Европейскій jeune-premier»). Рисунокъ, о которомъ я говорилъ выше, былъ, конечно, незлобивый и приличный. О многихъ другихъ иллюстраціяхъ никакъ этого не скажешь, — особенно о тѣхъ, что относятся къ парижскимъ юношескимъ похожденіямъ короля, и, нѣсколько позднѣе, къ его женитьбѣ: трудно себѣ представить болѣе грубое и непристойное вторженіе въ личную жизнь ни въ чемъ неповиннаго человѣка. Это черта, которую нельзя обойти въ психологическомъ очеркѣ: во времена Людовика XIV, формы его быта и «ремесла» могли разсчитывать на всеобщій почетъ, — были разныя гарантіи такого почета, вплоть до отрѣзанія языка. Въ Англіи эти гарантіи еще и теперь прочно основываются, если не на законѣ, то на силѣ обычая. Въ другихъ странахъ положеніе парадоксальное: формы остались прежнія, но гарантій больше нѣтъ никакихъ.

Король женился въ 1906 году на принцессѣ Баттенбергской. Для него съ дѣтскихъ лѣтъ намѣчались двѣ невѣсты: одна австрійская эрцгерцогиня, другая принцесса изъ дома Бурбоновъ. Но обѣ эти партіи были отвергнуты изъ опасенія слишкомъ близкаго родства. Тогда возникла кандидатура англійской принцессы Патриціи Коннаутской. Къ этому плану въ Мадридскомъ дворцѣ первоначально отнеслись холодно: женитьба на протестантской принцессѣ изъ не очень давней и не очень знатной великобританской династіи казалась не слишкомъ блестящей для самаго родовитаго человѣка въ мірѣ. Однако, испанское правительство держалось другого взгляда. Вопросъ о вѣрѣ былъ улаженъ: принцесса согласилась перейти въ католичество. Король отправился въ Англію и женился на британской принцессѣ, но не на той: на балу во дворцѣ онъ познакомился съ красавицей принцессой Баттенбергской и предложилъ ей руку и сердце, получивъ на это согласіе матери и правительства.

Свадьба состоялась въ Мадридѣ 31 мая 1906 года и была отпразднована съ необыкновенной пышностью, по тому же старинному церемоніалу. Въ третьемъ часу дня, послѣ вѣнчанія, кортежъ новобрачныхъ двинулся изъ церкви во дворецъ. Первая изъ сотни каретъ уже подошла ко дворцу; экипажъ новобрачныхъ, слѣдовавшій въ срединѣ поѣзда, еще находился на улицѣ Майоръ. Въ это время къ открытому окна дома № 88 подошелъ молодой человѣкъ съ огромнымъ букетомъ цвѣтовъ. Когда бѣлая карета короля, окруженная отрядомъ конной гвардіи, поравнялась съ домомъ, молодой человѣкъ бросилъ на нее свой букетъ. Раздался оглушительный взрывъ. Въ букетѣ былъ взрывчатый снарядъ чудовищной силы. Это одинъ изъ самыхъ страшныхъ террористическихъ актовъ въ исторіи: убито было тридцать семь человѣкъ, изувѣчено болѣе ста. По случайности, букетъ анархиста задѣлъ телефонную проволоку и уклонился отъ цѣли: король и королева остались цѣлы, только подвѣнечное платье королевы было густо залито кровью: въ карету влетѣла оторванная снарядомъ голова трубача-гвардейца. Королева впала въ глубокій обморокъ, — она въ Англіи не привыкла къ такимъ дѣламъ. Король сохранилъ хладнокровіе: для него покушенія и въ ту пору уже не были новинкой.

Бомбу бросилъ анархистъ Матео Морраль. Въ его побужденіяхъ какая-то мрачная любовная исторія странно сочеталась съ анархическими принципами. Въ смятеніи, охватившемъ улицу Майоръ послѣ взрыва, террористу удалось скрыться. Другой квартиры у него не было; не было ни сообщниковъ, ни денегъ. Примѣты его полиція знала, — онъ давно былъ у нея на счету. Пойти въ гостиницу онъ не могъ. Изъ этого положенія Морраль нашелъ своеобразный выходъ. Побродивъ до вечера по улицамъ, онъ затѣмъ отправился въ редакцію одной газеты, — газета была очень лѣвая, но связей съ ней у Морраля никакихъ не было. Онъ попросилъ редактора Накенса принять его. Оставшись наединѣ съ редакторомъ, Морраль представился: «Я тотъ самый человѣкъ, что сегодня днемъ бросилъ бомбу въ карету короля. Вы можете выдать меня полиціи, но помните, я вашъ гость!» Слова эти произвели надлежащее дѣйствіе. Редакторъ позволилъ анархисту переночевать, а на слѣдующее утро далъ ему денегъ на желѣзнодорожный билетъ во Францію. Въ дорогѣ Морраля по примѣтамъ призналъ полицейскій агентъ и пытался его задержать. Морраль выхватилъ изъ кармана браунингъ, застрѣлилъ агента, а затѣмъ покончилъ съ собой. Накенсъ же былъ арестованъ и присужденъ къ девяти годамъ тюрьмы! Черезъ два года его выпустили на свободу.

Покушеній на жизнь Альфонса XIII было вообще довольно много. Такъ, за годъ до войны, когда король проѣзжалъ верхомъ по одной изъ Мадридскихъ улицъ, къ нему подошелъ анархистъ Санчесъ Аллегре и три раза, съ четырехъ шаговъ разстоянія, выстрѣлилъ въ него изъ револьвера. Король и на этотъ разъ проявилъ замѣчательное самообладаніе: увидѣвъ наведенный на него револьверъ, онъ мгновенно поднялъ на дыбы лошадь, — всѣ три пули попали въ нее. Это покушеніе произошло вскорѣ послѣ упомянутой выше бесѣды короля съ Азкарате и вызвало особенное негодованіе въ лѣвыхъ кругахъ. Лидеръ республиканско-соціалистическаго блока пріѣхалъ во дворецъ и просилъ передать королю его искреннее сочувствіе.

Бомба, брошенная Матео Морралемъ въ свадебный поѣздъ испанскаго короля, имѣла косвенныя и отдаленныя послѣдствія, надѣлавшія въ мірѣ гораздо больше шума, чѣмъ самое покушеніе. Слѣдствіе выяснило, что, за три года до своего дѣла, Морраль служилъ въ книгоиздательствѣ, во главѣ котораго стоялъ Францискъ Ферреръ.

Теперь это имя забыто. Но было время, когда его съ волненіемъ повторялъ буквально весь міръ. Ферреръ былъ замѣчательный человѣкъ. Словомъ «идеалистъ» съ давнихъ поръ злоупотребляютъ, — нѣкій иностранный публицистъ, повидимому, человѣкъ освѣдомленный и умница, недавно назвалъ идеалистомъ Литвинова. Однако, изъ злоупотребленій пріѣвшимся словомъ еще никакъ не слѣдуетъ, что ему ничто въ жизни не соотвѣтствуетъ. Францискъ Ферреръ, посвятившій себя народному образованію и создавшій «свободную школу», тоже давнымъ давно забытую, былъ идеалистомъ, въ самомъ настоящемъ смыслѣ слова. По складу ума и характера, онъ нѣсколько напоминалъ П. А. Кропоткина, взглядовъ держался радикальныхъ и восторженныхъ, а по натурѣ былъ человѣкъ умѣренный и кроткій. Такимъ людямъ не слѣдуетъ жить очень долго, ибо на старости къ нимъ можетъ быть отнесено мудрое слово Апокалипсиса: «Но имѣю противъ тебя то, что ты оставилъ первую любовь твою». Въ русскомъ князѣ-анархистѣ за страшными словами скрывался добрый (очень добрый) кадетъ, — да собственно съ 1914 года больше и не очень скрывался: Кропоткинъ вѣдь со времени войны свой анархизмъ извлекалъ на свѣтъ Божій рѣдко, только въ торжественныхъ случаяхъ.