Газета Завтра Газета - Газета Завтра 41 (1193 2016)

А когда приехала делегация зарубежных коммунистов и, стоя перед бюстом, стала разговаривать по-английски, Александр Невзороф из недр памятника произнёс несколько английских фраз. И иностранцы, качая головами, согласились, что у Иосифа Виссарионовича Сталина прекрасный английский.

Однако Ольга Бычкова не могла больше выдерживать этих истязаний, вырвалась из бюста и умчалась прочь. И бюст Сталина остался стоять со страшной дырой, напоминающей след взрыва. Коммунисты решили, что это белые взорвали символ красного величия и отправились в Москву мстить.

Там, перед Домом правительства, стоял памятник Петру Столыпину. Именно его хотели взорвать коммунисты. Но они не знали, что этот памятник тоже был сделан из котлеты, на изготовление которой пошёл фарш из Алексея Венедиктова и Леси Рябцевой. Уже горел бикфордов шнур, и памятник готов был взлететь в воздух, как вдруг к нему подбежала Ольга Бычкова, облепила Столыпина своим фаршем и ушла в глубину, где соединилась со своими товарищами по "Эху Москвы". Бикфордов шнур был погашен, а у Петра Столыпина появились некоторые черты Иосифа Сталина.

Вслед за Ольгой Бычковой с берегов Оби, из Сургута, прибежал Александр Невзороф и тоже ринулся к памятнику, соединил свой фарш с фаршем других. Тогда у Петра Столыпина окончательно проявились черты Иосифа Виссарионовича Сталина. С одной стороны это был памятник Столыпину, но стоило зайти с другой стороны, как он выглядел памятником Сталину. Алексей Венедиктов, Леся Рябцева, Александр Невзороф и Ольга Бычкова жили теперь в этом памятнике дружно — одной большой семьёй. И это называлось "сердца четырёх".

В конце концов они устали пребывать в виде фарша, украшая собой пространство перед Советом министров, и решили отправиться к музыканту Андрею Макаревичу, который владел "Машиной времени" — она же мясорубка, чтобы Макаревич прокрутил их обратно и вернул им человеческий облик. Макаревич просил их подождать в эмалированной миске, пока он завершит начатое дело. На кухню к Макаревичу вбежал разгорячённый Григорий Явлинский, нырнул в мясорубку, превратился в фарш и слился с тем, что уже лежало в эмалированной миске и было Александром Невзорофым, Ольгой Бычковой, Алексеем Венедиктовым и Лесей Рябцевой. Затем вбежал Михаил Касьянов и тоже нырнул в "машину времени". Макаревич смолол его и смешал с тем фаршем, который был в посудине. То же самое он проделал с Хакамадой, с Навальным, со Львом Пономарёвым, с отцом и сыном Гудковыми, с Ильёй Пономарёвым. Всё это превратилось в фарш, и он перемешал этот фарш в эмалированной миске. Наконец либеральная общественность вздохнула с облегчением: их лидеры объединились.

Объединённые лидеры недолго совещались, потому что пора была готовиться к выборам, и они образовали консенсус, по которому претендентом на выборы президента стал Александр Невзороф. Он обнародовал предвыборную программу. В ней он обещал модернизацию. Поскольку речь шла о строительстве новых заводов, то на своём билборде Невзороф изобразил мясорубку — это был образ будущей России. Началась предвыборная кампания. Она прошла успешно. Обогнав многих своих конкурентов, Невзороф был избран президентом и въехал в Кремль. Таким образом он стал первым президентом России, пропущенным через мясорубку.

Из глубин Мёртвого моря

Владимир Бушин

о русофобах и "антисемитах"

На мою недавнюю статью "Отморозки и недоноски великих наций" откликнулись многие читатели. Напомню, что в статье я привёл довольно много совершенно оголтелых русофобских заявлений, сделанных не так давно в печати, по радио и с разного рода трибун некоторыми еврейского происхождения писателями, тележурналистами и просто профессиональными пустозвонами — Л.Улицкой, В.Познером, М.Жванецким, М.Веллером и др.

Ничего нового в таких болезненных припадках нет. Можно вспомнить хотя бы "Автобиографию" известного филолога М.С. Альтмана (1896-1980). Вспоминая своё детство в местечке Улла Витебской губернии, он писал: "Русские у евреев не считались людьми. Русских мальчиков и девочек называли "шейгец" и "шикса", т.е. нечистые. Для русских была особая номенклатура: он не ел, а жрал, не спал, а дрыхал, даже не умирал, а издыхал. У русского не было души, она только у еврея. Уже будучи в гимназии после хедера, однажды сказал отцу, что в прочитанном рассказе говорится, что капитан умер, а ведь он не был евреем, и надо было написать "сдох". Отец сказал, чтобы я не смел говорить это в гимназии… Моя бабушка Христа называла "мамзер" — незаконнорожденный, было у неё презрительное прозвище и для Богоматери. А когда однажды в Улле был крестный ход с иконами и крестами, бабушка накрыла меня платком: "чтобы твои светлые глаза не видели эту нечисть".

Со временем Моисей Семёнович сбросил полоумную мороку Уллы и даже, когда в 1970 году приехал в Америку повидать двоюродного брата Давида Аронсона, друга детства и юности, а тот потребовал разговаривать с ним не на русском, а только на еврейском или английском, брат Моисей плюнул на брата Давида, хлопнул дверью, ушёл и навсегда порвал с американским братцем.

Как видим, нынешние еврейские интеллектуалы Москвы и Ленинграда в лице названных в моей статье лиц ничего нового по сравнению с малограмотными собратьями из Уллы не придумали, суть одна. Разница только в том, что те не имели для пропаганды русофобии ни газет, ни радио, да и побаивались своей русофобии, как это ясно из эпизода с отцом Альтмана, который предостерёг сына от словечка "сдох" по отношению к русскому капитану, если его употребить в гимназии. А у этих, у нынешних болотных интеллягушек, все СМИ, все Лобные места в шаговой доступности, и опасаться им абсолютно нечего. Ну, в самом деле, чего опасаться, если их сородичи — четыре премьера, девять вице-премьеров, несчитанное число министров – один за другим, гуськом вразвалочку прошествовали и шествуют по России.

Но я, коммунист-гуманист, в своей статье всё-таки предложил, чтобы хоть Веллер, неутомимый, как пропеллер, или ещё кто подумали бы, чем может кончиться их раздувание антисемитизма; как к их грязной клевете отнеслись бы известные советские евреи, крупные русские писатели — Павел Антокольский, Илья Сельвинский, Михаил Светлов, Семён Гудзенко, Евгений Винокуров, патриотические, глубоко уважительные даже восторженные стихи которых о России, о русском народе я процитировал. Думаю, некоторых из этих поэтов или приведённые их стихи, допустим, Познер или Жванецкий, юморист молодецкий, и не знают. Поэтому приведу ещё строки Бориса Пастернака, имя которого уж особенно часто слетает с болотных уст.

Поэт рано утром едет в переполненной электричке из Переделкина в Москву. И что он видит?