Борис Рябинин - Кто защитит защитника

Словом, как у нас часто бывает, — это уже мои размышления, — навалили все дела на одного человека (она же «освобожденный» работник, зарплату получает!), она за все отвечай, а другим и горя мало. В Лысьве мне говорили, что Журавлев, председатель, — по основной работе один из руководителей лесного хозяйства, — не слишком деятелен, показывается редко, президиум не собирает и вообще дела Общества ему «до лампочки», все «везет» Киселева. Зато теперь и он обрушился на нее.

Но вернемся к письму.

«Домой пришла ко мне Дедова Анна Георгиевна, я ей раньше очень верила, она еще в комсомоле была секретарем,' а я директором Дома культуры, цапались, но Лысьва тогда гремела по самодеятельности и агитационно-массовой работе. Поэтому мне особенно больно было услышать такие слова: «Какая нужда тебе лезть в государственные дела, на это есть горком и горисполком. Каждый сверчок знай свой шесток. Подумаешь, захотела одна построить коммунизм, есть выше головы, пусть они решают важные вопросы, вот теперь и сиди, перепортила со всеми взаимоотношения, теперь тебя никто не захочет на работу принять…» Не следовало бы писать всего этого, да душа до сих пор болит. Ведь я всегда для своего города хотела только хорошего. И кто такой тов. Опарин, что его загородили все, народный контроль, ОБХСС и милиция? А люди приходят ко мне домой — помнят! И заставляют писать, дескать, справедливость восторжествует. Куда делся лес? Это же народное достояние…

Новый год я не только была без работы, я была без собственного «я»…»

Большое искреннее человеческое горе глянуло на меня со страниц этого письма. За что обидели человека?

А как нужны нам по-настоящему деятельные, беззаветно преданные делу люди! Не стерпев, обратился в Пермский областной совет ВООП. Ответ не замедлил:

«Мы согласны с вами в оценке работы т. Киселевой. Если Киселева В. В. пожелает вновь работать в городском совете Общества охраны природы, при наличии свободной должности ответственного секретаря, областной совет не возражает принять ее вновь. Однако прием на штатную .должность в райгорсоветы Общества производится только при согласии президиума райгорсовета Общества.»

Значит, «не возражает». При «наличии» и «согласии».

Боюсь, что этого «наличия» придется долго ждать…

Пробовал я отписать, как, мол, дела, что изменилось? Но в ответ — ни строчки. Молчит.

Письма, документы… Я их не пересказываю, привожу точно, они говорят сами за себя.

Попал мне в руки дневник одного интересного человека — В. Н. Абусова. Вот страницы из этого дневника, привожу их с разрешения автора.

«В Нижний Тагил я приехал в 1954 году…

Еще будучи в этом городе я подружился с людьми, любящими и знающими природу, главным санврачом города Н. П. Сапугольцевым, главным архитектором Д. С. Поповым, мы вместе проводили свободное время на охоте или просто путешествовали по родному краю. И это сыграло не последнюю роль в моей судьбе: после увольнения из рядов Советской Армии (1965 г.) я поступил в рыбоохрану — решил посвятить свою жизнь охране природы.

За это время мною привлечено к ответственности около 2600 браконьеров. Их повседневные злобные происки я воспринимаю как неизбежное, должное, как положительную оценку своей работы. Я коммунист, а потому знал, что в трудную минуту партийные органы окажут мне помощь. Эта уверенность придавала мне силы в трудной, но почетной работе.

Однако уже вскоре я убедился, что в Пригородном районе скрытые силы покровительствуют расхитителям природных богатств».

«Общественные инспектора рыбоохраны прислали мне из Верхней Салды акт о нарушении правил рыболовства, К нему прилагалось «удостоверение», изъятое у браконьеров: «Предъявителям сего удостоверения разрешается отлов рыбы неводом для коллективной ухи на массовке рабочих такого-то цеха». Подпись: зам. председателя В.-Салдинского горисполкома Воронов.

Пришлось ехать в Салду и разъяснять т. Воронову, что в его функции входит контроль за соблюдением советских законов, а не их попирательство. Попутно вызвал браконьеров «в законе» в завком профсоюза завода, где разъяснил им правила рыболовства.

Спустя несколько дней — вновь акт из Салды с приложением «удостоверения», выданного Вороновым… Оштрафовал браконьеров по 25 рублей, а товарища Воронова — на 50.

Воронов и К 0подали на рыбинспекцию жалобу в суд за «незаконное» наложение штрафов.

Перед началом суда меня пригласил к себе прокурор:

— Держитесь тверже, с судьей я беседовал.

Суд жалобу отклонил, а штраф утвердил. А вскоре товарищ Воронов покинул пост зам. председателя.

К сожалению, не везде так бывает».

«Снова и снова убеждаюсь: почти у каждого браконьера есть свой покровитель, который сам попал в зависимость от своег.о подопечного. Поэтому после каждого рейда раздаются телефонные звонки «сильных мира сего» с просьбой простить браконьера, вернуть ему сети. А после отказа — угрозы, судебная волокита».

В 1969 году я и госинспектор рыбоохраны Лебедев были зверски избиты шестью браконьерами. И снова прокурор района Дежин (замечу, что теперь бывший прокурор) в возбуждении уголовного дела отказал, как уже поступал не раз «за отсутствием доказательств». Браконьеры были осуждены пригородным судом только после вмешательства прокурора области».

«Прибегает дочка с газетой и со слезами говорит: «Папа, посмотри, что о тебе пишут!»

Оказалось, в наступление двинулась газета «За победу!», районный орган печати. Газета опубликовала фельетон «Под звон речей» (смысл: провозглашается-де одно, а делается совсем другое, противоположное), в котором обвинила меня и еще троих товарищей в «узаконенном браконьерстве». Газета расписывала не Жалея красок. Как ни жаль, но спустя несколько месяцев, в мае 1973-го, тему повторила областная газета в фельетоне «Инспектор с берданкой», где основной гнев и негодование были также излиты на коварного «инспектора рыбнадзора».

«Двадцать пять лет в армии отслужил, в отставку ушел подполковником, такого позора у меня еще не было. Дома сокрушались и плакали (у меня — жена, две дочери). Другие — друзья — говорили: «Владимир Николаевич, так и знали, что этим дело кончится, обольют тебя грязью». Друзья подбодряли: «Не вешай головы».

«Особенно меня угнетало положение, в котором находился директор Висимского заповедника М. С. Попович (один из «героев» обоих фельетонов). Тов. Попович проработал в Висимском лесхозе 28 лет. Исключительно принципиален в деле охраны природы, в результате чего имеет много противников среди высокопоставленных лиц района. Он заболел, совершенно беспомощен, пал духом. «Нет, всего этого я не вынесу», — сказал он, когда я пришел К нему в больницу».