Валерий Сдобняков - В предчувствии апокалипсиса

B. C.Вы во всё время обороны города находились на Пулковских высотах?

Н. Н.Нет. Меня ранило 10 декабря 1941 года. Тогда нам, небольшой группе бойцов во главе с лейтенантом, дали задание провести разведку. Немцы к тому времени немного отошли от занимаемых ими позиций, вот мы на эти оставленные позиции и отправились. Наткнулись на блиндаж, начали его проверять и нашли какие-то бумаги. Стали их собирать, и в это время подошли немцы. Деваться некуда – стали в сторону друг друга кидать гранаты. Одна немецкая граната взорвалась рядом со мной, но получилось так, что лейтенант меня закрыл, и ему мелкими осколками посекло всю спину, а мне повредило ступню и сильно поранило ногу. Ладно, с нашей стороны услышали, что идёт бой, поддержали огнём, и благодаря этому мы смогли отойти, а то иначе все бы погибли. Меня, истекающего кровью, оттащили на санках. Затем медсанбат, госпиталь в Ленинграде (он размещался в гостинице «Англитер»), голод. Но тут раненых самолётами стали отправлять на «большую землю». Помню, как летели мы в сопровождении двух наших истребителей над Ладожским озером, а когда перелетели вражеское блокадное кольцо, то приземлились у какой-то железнодорожной станции, где нас первым делом накормили и санитарным поездом отправили в глубь страны. Так я попал в Ростов Великий Ярославской области.

B. C.Там вас и лечили?

Н. Н.Через несколько дней отправили в Сибирь, в Красноярск. А там ещё километров двести везли на машинах. После лечения меня определили временно негодным к строевой службе и послали в Красноярск на завод отстреливать автоматы ППШ. Но вскоре тем из раненых, кто не успел до войны окончить институты и получить дипломы, предоставили возможность вернуться к учёбе.

B. C.Это в самый-то тяжёлый период войны, когда, казалось, что ничего ещё не определено, руководство страны уже думало не только о выживании, но и о будущем?

Н. Н.Именно так. Мой энергетический институт к тому времени эвакуировали из Москвы в Среднюю Азию. Вот я и получил все необходимые проездные документы, продовольственные карточки, чтобы следовать на учёбу. Но сначала решил съездить домой, повидаться с родителями. И опять поездом через всю Сибирь, через Урал, Киров вновь приехал в Горький. И так получилось, что в марте 1942 года устроился работать на наш авиационный завод. Тогда каждый день с нашего предприятия отправляли самолёты на фронт. Меня поставили сначала к верстаку слесарем, потом, узнав, что я почти квалифицированный инженер, перевели в мастера по подготовке производства. Но тогда же было и ещё одно задание – меня во главе группы комсомольцев нашего завода послали восстанавливать после бомбёжек цеха автомобильного завода.

B. C.Наш автозавод сильно был разрушен?

Н. Н.Очень сильно. Вот наша комсомольская группа численностью в сорок человек и разбирала завалы после бомбёжек, восстанавливала разрушенное. Жили мы прямо на территории завода в одном из корпусов в постоянном ожидании налётов. А бомбили автозавод непрерывно, разрушения были страшные. Бомбили немцы несколько раз и завод «Красное Сормово», а вот наш авиационный так хорошо замаскировали, что лишь однажды на его территорию упала бомба, да и та не взорвалась. Рабочим любопытно стало, побежали смотреть, ну и я в том числе. Гляжу – лежит здоровенная бомба, метра три длинной, но тут военные это место оцепили, чтобы никакой беды не случилось.

И так работал до тех пор, пока в 1944 году мой родной институт не вернулся из эвакуации в столицу. К тому времени я уже перестал ходить на костылях, опирался на палку. Вот и поехал сдавать оставшиеся два экзамена. При Московском энергетическом институте для приёма экзаменов у таких, как я, раненых и недоучившихся, была создана специальная комиссия. Я этой комиссии всё успешно сдал и получил диплом с отличием. По возвращении на завод меня тут же назначили заместителем начальника первого цеха и начальником всего электрохозяйства.

B. C.Но главной-то задачей предприятия всё-таки было строить самолёты. Вы сами в этом принимали непосредственное участие?

Н. Н.В мои задачи входило вспомогательное обеспечение главного производства. Главным конструктором самолётов, который выпускал наш завод, был Лавочкин. Это его самолёты Ла-5, Ла-7 мы строили во время войны. И тогда, и сейчас мы специализировались на истребителях, только со временем модели Ла заменили на МиГи. В моей жизни был период, когда я уходил с завода, работал в Москве, в Центральном комитете профсоюзов авиационной промышленности. Зато, благодаря этому назначению, я побывал почти на всех предприятиях отрасли Советского Союза. Когда же наш профсоюз объединили с профсоюзом работников оборонной промышленности, то я вновь вернулся в Горький на родной 21-й завод имени Серго Орджоникидзе.

B. C.Чем вам здесь поручили заниматься?

Н. Н.Вначале меня назначили заместителем начальника сборочного цеха. Но тут на завод поступило распоряжение Правительства создать, как бы внутри себя, ещё один, обособленный завод, который выпускал бы антенны для космического слежения. Это необходимо было сделать для того, чтобы не позволить американцам, которые стали проявлять большой интерес к нашему оборонно-промышленному комплексу, следить за ним с помощью своих спутников-шпионов.

B. C.Радиолокационные станции в нашем городе к тому времени уже выпускал завод им. В. И. Ленина. Иначе он ещё назывался телевизионным заводом, производство на котором к сегодняшнему времени полностью прекращено.

Н. Н.Мы занимались другим – с помощью создаваемых нами специальных антенн было возможно осуществлять связь на всей территории Советского Союза. Для изготовления таких антенн организовали производство из десяти цехов.

B. C.Это было чистое производство, или на заводе одновременно конструировали эти уникальные комплексы?

Н. Н.Антенны создавали наши конструкторы… Только я побаиваюсь, как бы какие-нибудь секреты вам не выдать. Но всё-таки замечу, что из общего объёма производства всего завода наша доля составляла процентов семь.

B. C.Секреты, Николай Степанович, меня не интересуют. О них можете не рассказывать.

Н. Н.Я и не расскажу…

B. C.Расспрашиваю же я вас для того, чтобы оставить нашим потомкам факты истории, которыми бы они могли в полной мере гордиться. Но не скрою и того, что мне известно, как и многим другим, – последний самолёт МиГ на вашем заводе был построен, кажется, аж в 1992 году, а затем двадцать лет уникальное производство, светлейшие умы, золотые руки были задействованы лишь для того, чтобы ремонтировать и переоборудовать ранее созданные самолёты для других стран. Более того – мы помогли им построить собственные заводы, и они производят наши МиГи сами. Какие уж тут секреты! А вот вопрос, что же тогда за техника охраняет воздушные рубежи нашей Родины, не скрою, меня тревожит всё больше и больше. И почему это нынешнее руководство страны, в то время, когда вокруг России непрерывно идут войны с применением самых новейших систем вооружения, не заказывает заводу строительство новых истребителей? Теряется уникальный научный, производственный потенциал, который, вы мне сейчас сами рассказали, даже в тяжелейшие годы Великой Отечественной войны хранили и приумножали. Мне хочется, чтобы будущие поколения знали о том, что их отцы и деды создавали самые замечательные в мире самолёты, делали значимые для всего человечества научные открытия. На других заводах в тех самых зданиях, в которых сейчас размещены «торговые центры» (а по сути барахолки) по продаже низкокачественного зарубежного шмотья, трудились специалисты высочайшего класса. В этих зданиях – бывших производственных цехах – работало уникальное оборудование, производились удивительные по своему качеству приборы, помогавшие нашим учёным исследовать глубины мирового океана, изучать просторы Вселенной. Всё это делали, об этом нам нужно повторять и повторять непрерывно, их отцы и деды. А иначе откуда у будущих поколений возьмётся гордость за свою страну, за свою нацию? Откуда возьмётся стремление возрождать былую мощь и славу своей страны? Вот цель моих бесед с людьми, которые многое сделали для укрепления мощи и славы России. А секреты, если такие у нас ещё остались, если не все их успели подарить, передать, продать нашим геополитическим противникам, вы берегите.