Валентин Зорин - Мистеры миллиарды

На табакерке, подаренной Роберту в связи с какой-то семейной датой, Джон выгравировал: «Бобу. Почему бы тебе не начать с того, чем кончил я?« В свете последовавших событий эта шутка выглядит, я бы сказал, крайне неудачной и мрачно неуместной — ничего себе пожеланьице родному брату! Впрочем, президентская «шутка» имела в виду Белый дом. О такого же типа надписи на табакерке, подаренной Эдварду, уже говорилось. Словом, семейное чувство юмора налицо, хотя по странности, очевидно, случайно остроты идут в одном направлении.

Шутки шутками, ко факты сегодняшнего дня вновь подтверждают справедливость того, что в каждой шутке есть немалая доля истины. На вопрос о том, собирается ли он занять место убитого брата, Роберт вскоре после далласского убийства ответил:

— Я начал думать об этом много, практически постоянно, после того, как он умер: как о возможности продолжить то, что начал он, что он и я начинали вместе. Видите ли, не только президент, но и все мы начали выполнять определенные задачи, у нас были определенные мечты. Он хотел довести их до конца, претворить их в жизнь. И вдруг его не стало, его больше не было, и он не мог сделать этого. И я внезапно понял, что именно я должен продолжить их выполнение, и я решил сделать это. Поэтому я выдвинул свою кандидатуру на пост сенатора от штата Нью-Йорк.

Дотошный корреспондент (точнее, корреспондентка) в интервью с Робертом Кеннеди, опубликованном в американском журнале «Лук», поставила перед ним вопрос, что называется, ребром, попросив высказаться в связи с циркулирующими иногда в Америке разговорами о том, что братья замыслили ни больше ни меньше как создание монархической династии Кеннеди. Роберт ответил, что у всех говорящих просто отсутствует чувство юмора.

— Мы, Кеннеди, в избытке наделены чувством юмора и любим посмеяться. У нас также есть вкус к политической деятельности. Если вы спросите меня, хотел бы я, чтобы один или все мои сыновья занялись когда-нибудь политической деятельностью, я ответил бы утвердительно. Я ничего не сделаю, чтобы уговорить или подтолкнуть их к политической деятельности, но я был бы рад, если бы это произошло. Политика может причинить большую боль, но в жизни есть много других возможностей испытать боль, так что каждый может испытать ее и в своей области деятельности.

Сенатор не знал тогда, что для него лично речь идет не о боли, о смерти.

Разговоры о далеко идущих планах братьев Кеннеди усиливались, по мере того как сыновья неудачливого соперника Рузвельта занимали на американской политической арене все более активные и важные позиции. Сразу же после своего появления в роли президента Джон Кеннеди сделал шаг, даже с точки зрения американских, весьма растяжимых политических приличий, граничивший со скандалом. Он посадил на важнейший пост министра юстиции своего 35-летнего брата. «Господин Роберт Кеннеди, — писала шокированная такой бесцеремонностью «Нью-Йорк тайме», — не был бы назначен министром юстиции, если бы он не был братом президента... Он слишком неопытен для такого важного поста».

Воркотня и гримасы в политических передних и салонах американской столицы, однако, нимало не смутили напористых братьев. И на место в сенате, освобожденное старшим из них, перебравшимся в Белый дом, свою кандидатуру выдвигает самый младший — Эдвард. Начинающему свое политическое поприще Тэдди не было еще и 30 лет, когда он появился в Капитолии в качестве сенатора от штата Массачусетс.

Уже после гибели Джона Кеннеди, когда Роберт, разочарованный отказом Джонсона согласиться с выдвижением его кандидатуры на пост вице-президента во время выборов 1964 года, решил уйти из правительства и стать сенатором от Нью-Йорка (пост, который в Америке считается ступенью в Белый дом), в газетах вновь был поднят шум по поводу «нарушения традиций». Дескать, еще ни разу в истории сената на его скамьях не находилось двух представителей одной семьи. Но и на сей раз Кеннеди не обращают внимания на пересуды. Не было, так будет.

— Я в восторге от того, что мой брат Тэдди будет вместе со мной в сенате, — вызывающе заявил Роберт. — Когда я узнал, что он тоже добился этого (Эдвард Кеннеди переизбирался а 1964 году), я был чуть ли не больше счастлив, чем за самого себя.

Я очень люблю Тэдди... Мы все, братья Кеннеди, очень дружны. Наша семья очень сплоченная семья, в которой все любят друг друга. Я бы даже сказал, что такая привязанность составляет основу нашей силы, по крайней мере частично это так, и я без всякого опасения смотрю на то, что два брата будут находиться в сенате вместе.

Во всяком случае, одно не вызывает сомнений — в предстоящие годы семейство Кеннеди, его представители будут еще играть чрезвычайно большую роль не только в американском деловом мире, но и на политической арене. Пожалуй, нет в Америке сейчас ни одного политического наблюдателя, который решился бы утверждать, что в списке хозяев Белого дома никогда больше не повторится фамилия Кеннеди, что прежде всего и предопределяет особый интерес к членам этой богатейшей семьи.

Я не собираюсь на этих страницах подробно исследовать деятельность президента Джона Кеннеди или обсуждать политический гороскоп его родственников. Здесь ведется рассказ о богатейших семьях Америки, вершащих дела в этой стране. В число таких семей входят и Кеннеди. Но когда речь идет о Соединенных Штатах, подчас бывает просто невозможно отделить биржевую игру от дипломатических комбинаций, политиканские ходы от экономической конъюнктуры, бизнес от политики.

Правда, Роберт Кеннеди в разговоре с нами категорически и очень настойчиво это отрицал. Он стремился всячески подчеркнуть, что ни его деятельность, ни деятельность его старшего и младшего братьев ни в какой степени не связаны с предпринимательством. Было видно, что его тревожит этот вопрос, и он настойчиво к нему возвращался, стараясь быть доказательным и убедительным.

— Ни покойный президент, ни мы с Тэдди, — медленно говорил он своим глуховатым голосом, внимательно глядя на нас и словно бы проверяя, правильно ли мы понимаем его изысканно гарвардскую речь, — не имели и не имеем никакого отношения к деловым операциям нашего отца. Он никогда не предназначал нас для деловой карьеры, не посвящал в свои операции.

— А кто же сейчас руководит вашим огромным семейным бизнесом? Ведь полумиллиардный капитал — дело нешуточное, требующее внимания, руководства?

— Наш отец. Он полный хозяин.

— Но ведь ему уже скоро восемьдесят. И мы слышали, что в последнее время, особенно после гибели вашего брата, он много болеет.

— Он опытный человек.

Захожу с другого бока.

— Простите, сенатор, но мне приходилось читать, что несколько лет назад большую роль в управлении делами вашей семьи и, в частности, в принадлежащем ей крупнейшем торговом центре Чикаго играл Серджент Шрайвер, который затем стал членом семьи Кеннеди, женившись на вашей сестре Юнис.