Газета Завтра Газета - Газета Завтра 38 (1190 2016)

Вечность приходит ветром из пустыни, для которого "творения рук человеческих" подобны невесомым песчинкам. Этот ветер может и раздуть пламя человеческого бытия, и погасить его одним резким порывом: "Ветер, который дул в пустыне, был вечный, вселенский. Крутил громадное колесо, перемалывал царства, храмы, могильные склепы. В этом ветре мчались частицы разрушенных городов, остатки великих армий, прах манускриптов, пыль разорённых святынь. Этот ветер дул над землёй, сметая с насиженных мест народы, обращал их в бегство, бросал один народ на другой. Он раздувал огонь революций, топил корабли, обрушивал к земле самолёты".

Вечность предстаёт недвижимым алтарным камнем. Он сохранил молитвы, упования и слёзы тысячелетий. Мимо него шли народы, караваны, проносились ветра, и только он замер, став печатью вечности на бытии. В нём вечность обрела плоть, в нём материя стала несокрушима, пространство собралось в одной точке, как лучи света в линзе. И если когда-нибудь погибшей цивилизации придётся вновь начать свой путь, то точкой отсчёта станет этот камень: "”Алтарь неизвестному Богу”, — восхитился Торобов, ощупывая камень. Камень был шершавый, чуть прогрет солнцем, от него в ладони текли едва ощутимые силы, таинственные волны, словно он признал Торобова, ожидал его здесь столетиями, и наконец они встретились".

Вечность прорастает саженцем, соединяющим землю и небо. С этого саженца начнётся райский сад. Этот саженец вберёт в себя силу царств и поколений, нашедших покой в знойной земле. Из этого саженца разрастётся древо, ветви которого даруют тень Грядущему Голгофским путём: "Торобов опустил в неё корешок… присыпал его землей, примял землю пальцами. Садовник подтянул к саженцу гибкую трубку, из которой полилась серебряная струйка, стала впитываться в землю. Розовая земля темнела, становилась тёмно-малиновой. Торобов почувствовал, как слабо дрогнул саженец, укореняясь в земле, всасывая воду, поглощая свет. Он был маленькой колонной, соединяющей небо и землю, поддерживал огромный свод небес, не давал ему рухнуть. Торобов, поселившись в дереве, станет жить в нём среди этих голубых холмов, бирюзового моря, стеклянных далей. Ночью, под тёплыми звездами, не тяготясь своим одиночеством, станет грезить об исчезнувших временах, позабытых народах, и какая-нибудь птица совьёт в его ветвях потаённое гнездо".

Вечность куполом неба укрывает мир. Небо подобно морю, по водам которого ступает Спаситель. Человек, влекомый и тайной смерти, и верой в вечную жизнь, смотрит в небо с вопросом "Кто Ты?". И небо смотрит в человека, чтобы душа его смогла стать равновелика небесному своду, чтобы и по ней, как по водам, прошёл Спаситель: "Оно дохнуло необъятной ширью, распахнулось блистающим простором, осыпало его мерцаньем и блеском. Звёзды — белые, голубые, зелёные — дрожали, текли, сливались в пылающие сгустки, растворялись и тонули в туманностях. Орнамент звёзд проступал небесной геометрией, словно их соединяли горящие линии. Другие звёзды размыто тонули в голубых туманах. Небо волновалось, трепетало, по нему пробегал ветер, и звёзды казались отражениями на чёрных волнах. Небо замирало, и звёзды, драгоценные, как бриллианты, горели бессчётными россыпями".

Вечность замерла на страницах Корана, где вечное знание слилось с чудесной поэзией, где слово несёт мир, где пустыня расцветает, ветер затихает, семя, погибая, даёт новую жизнь, а небо сияет вечной зарёй: "Торобов взял книгу. Не раскрывая, положил на грудь, чувствуя её тяжесть. Не страниц, не плотной бумаги, украшенной изысканными орнаментами и волшебной арабской вязью, похожей на электронную волну с молниеносными всплесками. Тяжесть была не материальной. Была тяжестью имён, которыми были наречены все сущие во вселенной явления. В этой книге, как в чудесном ларце, таились зори, звёзды и луны. Весенние цветы и бури пустыни. Львы, и орлы, и крохотные твари с прозрачными тельцами и крыльями. В этой книге сберегались царства, дворцы и храмы, земные дороги и морские пути. В ней жили правители и богословы, хулители и святотатцы. В ней было начало мира, восхитительного, как молодая заря, и его конец, ужасный, как чёрный труп. И если открыть ларец, из него бесконечным потоком польётся божественная речь, перетекая из невидимого в видимый мир".

Но как вернуть кипящую лаву времени в кратер вечности? Как вписать разрозненные эпизоды в летоисчисление вечности? Как наложить печать на врата, за которыми к решающей битве готовится смерть? Как донести то заветное слово, которое несёт правду, праведную весть, пребывает с тем, кто прав: "Божественная справедливость — это такое положение Вселенной, когда каждая вещь занимает отведённое ей место… Справедливость — это замысел Аллаха, сотворившего мир. Там, где этот замысел не соблюдается нами, там возникает несправедливость. Цель человечества — уменьшать это несовпадение. В этом движущая сила истории… Чтобы увидеть, где в мире нарушена справедливость, достаточно посмотреть на карту. Там, где сыплются бомбы, совершаются теракты, случаются революции и перевороты, где проходят манёвры и возводятся военные базы, — там ощущается дефицит справедливости".

Божественная справедливость недостижима юридическими законами, дипломатическими переговорами, политическими решениями или военными победами. Она краеугольный камень бытия, она превыше человеческой воли, она непостижима рассудком. В ней живёт идея всеобщего благоденствия, вселенской гармонии, Золотого века, когда мир не делится на победителей и побеждённых, убивающих и убиваемых. Через сострадание, молитву и жертву Торобов стремится преумножить в воспалённом мире справедливость: "Он сострадал далёкому, тысячу лет назад замученному имаму, его невинным истерзанным детям, убитым соплеменникам. Это были его, Торобова, дети и его соплеменники. Он сострадал всем, кто сейчас в разных концах земли, подвергался пыткам, кто мучился на дыбе, кого вели по глухим коридорам, чтобы убить, чьи детские крики только дразнили мучителей. Он сострадал всем, кому невмоготу выносить обиды и поношения, осквернение святынь и хулу. Он сострадал убиваемым на бойнях коровам. Смертельно раненым медведям и львам. Сострадал вырубаемым лесам и мелеющим рекам. Гаснущим звёздам, исчезающим в чёрной дыре. Своим состраданием, своей страстной молитвой он стремился остановить расползание чёрных дыр, не пускал в них гибнущие галактики. Он стремился запечатать чёрную дыру, в которую проваливался мир, но не бомбами, не пикирующими штурмовиками, а своим состраданием, своей слёзной молитвой и жертвой".

Но человеческих уст для глаголания Божественной справедливости недостаточно. Необходимы небесная благая весть, посланник неба на грешную землю.