Газета Завтра Газета - Газета Завтра 38 (1190 2016)

Слава богу, на Западе этот вопрос тоже не решён, он забалтывается наличием больших денег и нагромождением электронных технологий. Главный вопрос — что такое образование, зачем оно нужно? — не решён. Люди, получившие современное образование, неконкурентоспособны. А система образования отдельно от конкурентоспособности невозможна.

Какова сегодня компетенция выпускаемых вузами специалистов? За последние 20 лет срок компетенции сократился с 30 до 5 лет. Если раньше вы, приобретая какую-нибудь специальность (компетенцию), были уверены, что практически всю трудовую деятельность она будет нужна, то теперь студент-первокурсник приходит в университет, и в этот момент его специальность в мире максимально востребована. Через 5 лет выпускник вуза приходит к тому, с чего начал: его специальность только что умерла, и он как специалист становится больше не нужен. Соответственно, до того, как начать обучать людей, вы должны понять, что происходит в мире и каковы перспективы развития той или иной компетенции. Вам нужно создать из этого понимания концепцию и теорию, разработать курсы будущего, утвердить их в министерствах, и это при том, что ничего из предыдущих систем образования вы вынести не можете.

Для того чтобы создать адекватное образование, в сфере обучения должна быть настроена непрерывная электронная действенная среда, которая будет работать в режиме онлайн. Например, представьте: у вас есть симулятор управления металлургическим комплексом, на котором одновременно учатся студенты и работают технологи этого металлургического комплекса. На нём задействованы все кафедры университета: экономическая физика, теоретическая физика, математика, электроника, сопромат… Теория в полной мере сплетена с практикой. Если вносятся какие-то изменения — образовательная программа сразу изменяется. Университеты меняют базу, если она становится неконкурентоспособна и не может обеспечивать их суперсовременной образовательной программой. Таким образом, формируется пространственно-временной континуум, при котором обучение, производство и наука взаимодействуют друг с другом в режиме онлайн, с мгновенной передачей данных.

Сегодня, в современных экономических условиях нам необходимо обратить внимание на образование профессионалов 55-60 лет. Сейчас они возглавляют российские концерны, оборот которых составляет, допустим, 5 млрд. долл. при норме 15 млрд. Если на обучение этого человека потратить 50 млн. долл., он буквально в следующие два года принесёт прибыль в 2-3 раза больше. Зачем сейчас, в кризис, тратить деньги на людей, которые в лучшем случае через 5 лет только закончат вуз, а ещё через 5 достигнут хоть какой-то управляющей должности?! К этому моменту все наши рынки умрут.

Если мы говорим об экономике знаний, то должны учитывать и наличие сырья, и способы переработки этого сырья, и качество получаемого продукта, который должен приносить прибыль. Мы живём в информационном обществе, где на 6 порядков, то есть в миллион раз вырос объём информации. В 1991 году компьютеры были с жёстким диском 1 Мб. Это было гигантское хранилище. Сейчас домашний ноутбук рассчитан на терабайт информации, и есть ещё дополнительные диски. Это говорит о том, что общество информации начало производить беспрецедентное количество информации. У нас появилось новое сырьё, по масштабам превосходящее нефть и уголь, но мы не умеем его перерабатывать. Этому надо учиться. Обучение предполагает: первый уровень — получение данных; второй уровень — сравнение данных, синтез информации; третий уровень — создание научных паттернов, того, что мы называем научными знаниями; четвёртый уровень — компетенции, научные знания, теоретически применённые в реальной жизни, в экономической и социальной реальности. Здесь учитывается и методология — когда вы в компетенциях разных индустрий вдруг находите общее, и аксиология — система ценностей.

Для экономики знаний важен когнитивный капитал, поскольку человек — это единственная структура, способная хранить большую информацию и обрабатывать её. Этот капитал конечен, именно поэтому существуют специализации самой разной сложности. Инженеры по отношению к рабочим — это люди, у которых когнитивная ёмкость гораздо больше. Генеральный конструктор — это человек с беспрецедентным когнитивным капиталом. Для производства одного самолёта нужен один гений (генеральный конструктор) и десять "почти гениев", работающих с ним. Если самолёт состоит из 2 миллионов компонентов, то корабль — из 5 миллионов, авианосец — из 50 миллионов, из скольких состоит космическая станция — даже не берусь сказать. В 70-е—80-е годы когнитивный капитал общества закончился. Развитые страны отправили в университеты людей, не способных вообще ни к какому мышлению, с когнитивным капиталом чернорабочего. В результате они не стали инженерами, и в странах начался социальный кризис.

Сегодня две мировые суперкомпании, обеспеченные лучшими инженерами, сделали два коммерчески-недееспособных самолёта, опоздав с их выпуском на четыре года. Это не что иное, как серьёзный кризис инженерной аксиологии. Мы должны начать выстраивать другую аксиологию конструирования. Как было раньше? Какой бы ни был разнообразный конструктор, в результате получался жёстко оговорённый конечный продукт, причём того производителя, который выпустил этот конструктор. Сможем ли мы теперь сделать конструктор с открытым кодом, для которого запчасти всех других конструкторов бы подходили, допустим, используя специальные переходники? Это сложная задача, но её нужно решить.

Семантика систем говорит, что все системы одинаковы, они созданы по одному своду законов. Господь Бог не мог создать отдельно химические, технологические, информационные, социальные, биологические системы. Семантика подразумевает, что мы можем найти синонимичные или антонимичные системы, и одна из версий, что в человеческом обществе есть два типа эволюции: один — биологический, где скорость невысокая, второй тип — информационная эволюция… Вы не можете иметь социум, не имея информационной эволюции, информационных связей. Это взаимоувязанные вещи. Я говорю именно про информационную, а не социальную эволюцию, так как животные тоже собираются в стаи и муравейники, но, тем не менее, они с точки зрения информации не эволюционируют с такой скоростью, как человек.

Ресурсы — всегда дефицит. Поэтому ничего неполезного системы не создают, они не могут себе этого позволить. Если что-то выделяется — искусство, наука или образование, — то у этого направления есть серьёзнейшая функциональная польза. Это аксиома, которую мы зачастую не замечаем. Возьмём гуманитарные науки. Технари мне говорят, что это вообще не науки, там нет чёткости, строгости, присущей настоящей науке. Но посмотрите на квантовую физику. Она неопределённа, размыта. И потом, каждый гуманитарий знает, насколько сложны гуманитарные аспекты. Гуманитарные науки с самого начала занимались столь сложными понятиями, что к ним первоначально невозможно было подобрать математический и философский аппарат! Только после того, как мы создали электронный мир, начали заниматься искусственным интеллектом, проблемой передачи информации и так далее, мы поняли, насколько биологические системы сложнее технологических и информационных, а социальные, которые выше биологических, ещё на порядки сложнее. Весь мир сейчас ополчился против гуманитарных наук, а между тем наступает их время. Проблема гуманитариев в том, что они говорят старым языком, их перестали понимать. Их речь надо технологизировать, усовершенствовать.