Тарик Али - Столконовение цивилизаций: крестовые походы, джихад и современность

Однако в то время девятнадцатилетний мальчик увидел события только с одной стороны. Охваченный яростью и желанием отомстить за смерть своих братьев-мусульман, он выбежал на улицы Лахора и убил трех ни в чем не повинных сикхов. Двух первых он забил до смерти дубинкой возле базара Анаркали, средневекового торгового центра Лахора. Третья его жертва была забита до смерти лопатой на Равироуд возле реки. В течение нескольких дней после этого он в прострации блуждал по городу. Боялся ли он наказания?

«Нет. Вы знаете, в 1947 году нас охватило безумие. Безумие. Я был частью его. Когда я убивал, я мог думать только о мести. Я не боялся, что меня поймают и убьют в отместку. Я знал, что меня ждет исламский рай с десятками гурий, семьдесят девственниц с высокими грудями, и Аллах даст мне половую потенцию, которой хватит на восемьдесят четыре года. Чего еще мужчине желать? Поэтому я не только не боялся, но даже предвкушал волшебный секс на небесах. Вы мне не верите? Пожалуйста, поверьте мне. В то время я действительно верил в это. Я был молод и впечатлителен».

Мог ли он действительно верить в то время в то, о чем говорил? Похоже, что эти размышления стали плодом более поздней рациональной рефлексии. Я мог бы понять месть, безумие, религиозный фанатизм, но не семьдесят девственниц. Ему было только девятнадцать лет. У молодого мужчины в таком возрасте присутствуют скорее романтические мечты, в которых обычно появляется один-два человека. Семьдесят девственниц и эрекция продолжительностью в десятилетия — это мечты стариков. Возможно, эта идея пришла в голову Шейху, пока мы с ним разговаривали в тот день. Может быть.

После того как беспорядки прекратились и появившееся государство Пакистан вступило в новую жизнь, ситуация стала понемногу налаживаться. Именно тогда Анвар Шейх осознал чудовищность своего преступления. Он знал, что никогда не будет наказан, и поэтому начал наказывать себя сам. Мучения и раскаяние разъедали его душу. Он все еще был верующим, но его душа была уже заражена скептицизмом. Он не мог больше жить в Пакистане. В те дни путешествовать в поисках работы было легко. Внутри Британского Содружества не было никакого иммиграционного контроля и визовых ограничений. Шейх приехал в Кардифф в 1956 году с 25 фунтами в кармане, сначала устроился чернорабочим, потом три года проработал кондуктором автобуса. Постоянно стремясь к самосовершенствованию, он окончил Лондонский транспортный институт.

Шейх женился на валлийке и начал строить новую жизнь. Он вложил свои сбережения в земельную собственность и через несколько лет — а это были уже 1960-е годы — необыкновенно удачно воспользовался ею. Это отдельная история успеха.

Сейчас у него есть все. Легкая жизнь, семья, масса друзей. Он мог бы расслабиться и посмотреть мир, однако прошлое преследует его. Рана была слишком глубока. Он так и не смог забыть страшное лето 1947 года, когда мертвые тела в изобилии лежали в окрестностях, а по улицам старого Лахора текла кровь. Он старался запечатать свою память и не смог это сделать.

«Я не переставал думать, да и сейчас думаю о том, что убил трех невинных людей. Они могли бы жить и поныне, не будь меня. Я даже не знаю, кем они были. И я начал размышлять; эта трагедия случилась из-за религии. Я никогда не переставал читать Коран. Теперь я читаю его с открытыми глазами. Однажды я прочел то, что читал уже сотни раз: “О вы, которые уверовали! Не возвышайте ваши голоса над голосом Пророка…” И я спросил себя — почему? Почему Аллах возвысил одного человека над всеми остальными? Ну, а как только вы один раз спросите “почему”, вы уже не сможете остановиться. Вы будете задавать все новые и новые вопросы. Чары распадаются».

Анвар Шейх стал завсегдатаем библиотек Кардиффа. Он читал Спинозу, Фрейда и Маркса. Он не соглашался со многим из того, что они писали, но само чтение трудов этих и других авторов расширило его интеллектуальные горизонты.

Потом он перечитал Коран, но не только Коран. Когда он пересказывал эту часть своей жизни, он схватил меня за руку и опять потащил в сад. Там притаилась крохотная комнатка, набитая книгами на арабском, английском и урду. Там были хадисы, или традиции, как их называют, — рассказы о словах и действиях пророка, которыми мусульмане обычно дополняют Коран и в которых находят руководство для поведения в той или иной ситуации.

«Я прочитал все эти книги. Я знаю о нашей религии и ее традициях больше, чем большинство этих бешеных фундаменталистов. Вот почему они не могут ответить мне. Я сейчас бросаю им вызов. Я буду спорить с ними, где бы и когда бы они этого ни захотели. Давайте сделаем это перед стопроцентно мусульманской аудиторией. Меня это устраивает. Давайте сделаем это по радио или телевидению. Однако они не хотят. Почему?»

Возможно, потому, предположил я, что они не хотят, чтобы он стал известен.

«Но муллы уже предали меня анафеме во время пятничной молитвы во всех мечетях Британии. Значит, правоверные уже знают о моем существовании. Нет, причина, по которой они не желают вступать со мной в дебаты, заключается в том, что в выстроенном ими для самих себя доме слабый фундамент».

Враждебность Шейха распространяется на тех мулл и политиков, которые эксплуатируют ислам в собственных целях. Он осознает некоторые из светских традиций исламской культуры, а также слишком хорошо понимает, что яростные христианские или индуистские фундаменталисты, не говоря уже о сербских и хорватских религиозных фанатиках, могли бы использовать его книги в своих грязных целях. Он понимает все это, но отказывается молчать.

«Слишком долго мы, мусульмане, скрываемся под покровом невежества. Это отбрасывает нас на несколько столетий назад. Кемаль Ататюрк понимал это, когда решил модернизировать Турцию, но он не подвел идеологический базис под секуляризацию культуры. Это все, что я хочу сделать. Я пишу не только для сегодняшнего дня, но и для завтрашнего. Я не хочу, чтобы наши дети когда-нибудь сделали то, что сделал я в 1947 году».

Он постоянно получает угрозы по телефону, главным образом на пенджабском языке. Его предупреждают, что исламские фундаменталисты не дремлют. Не боится ли он?

«Мне шестьдесят восемь лет. Я перенес операцию на сердце и семь шунтирований. Работа всей моей жизни сейчас почти закончена. Что бы ни случилось, я умру с честью. Моя последняя книга хранится в двух банковских сейфах. Как только она будет опубликована, я буду счастлив».

Новая книга?

Шейх улыбается: «Я назвал ее «Ислам и сексуальность». Я думаю, что ислам — самая сексуально озабоченная религия в мире».

Четвертая глава в этой рукописи озаглавлена: «Сексуальная ориентация Пророка». В ней утверждается, что политический и военный гений пророка Мухаммеда был столь выдающимся, что в личной жизни он находил истинное счастье только в исключительной сексуальной активности. Шейх пишет: