Газета Завтра Газета - Газета Завтра 35 (1187 2016)

Подходя к вершине, он услышал странные звуки, напоминавшие скрип падающих деревьев, брачный крик совы и вопли истязаемого на дыбе мученика. Кто-то на татаро-монгольском языке пел песню "Я люблю тебя, Россия, дорогая моя Русь". Этим певцом оказался Алексей Венедиктов. Прелестная Леся Рябцева погружала свою дивную руку в волосы Алексея, нащупывая там ухо. На этот раз она извлекла бриллиантовые часы, подаренные Венедиктову Песковым, и Венедиктов смотрел на них так внимательно, словно хотел угадать, через сколько минут наступит конец света.

Невзороф был поражён, удручён: его опередили, отняли победу. Пик носил имя Леси Рябцевой. В гневе Невзороф извлёк из своих красных австрийских панталон антенну веры, пытаясь снести этим устройством двух негодников, отнявших у него блистательную победу. Однако то ли из-за холода, то ли из-за низкого давления, какое обычно бывает на вершинах высоких гор, антенна веры не выдвигалась.

Спуск с Гималаев был столь же продолжительным, как и подъём. Невзороф покинул гостиницу "Овсяный двор" в пору крещенских морозов, а вернулся, когда уже была весна. С крыши Зимнего дворца капало. Это были капли Вассермана. Сам же Вассерман восседал на кровле Зимнего дворца в характерном галифе с кожаной кобурой, в которую то и дело засовывал деревянный кольт. Вассерман был девственник от рождения. Рядом с ним Александр Глыбыч увидел Лесю Рябцеву, искусительницу и кокетку. Леся Рябцева погружала свою руку в галифе Вассермана, пытаясь обнаружить там то, что делало Вассермана девственником. Её поиски ничего не дали. В её ладошке оказалось семя льна, то самое семя, от которого не рождаются дети. Встреча Невзорофа и Вассермана ничем не напоминала встречу барышни Красовского с Элтоном Джоном

Обнимая за талию монахиню Нектарию, Невзороф удалился в сторону конногвардейских конюшен.

Глава 3. Над пучиной

Имперская идея овладела Невзорофым. Желая воздвигнуть твердыню русской империи в Новом Свете, Невзороф решил повторить одиночное плавание Фёдора Конюхова через Атлантический океан. Он отправился к великому звездочёту и предсказателю Глобе и спросил, быть ли ему, Невзорофу, императором всея Руси и обретёт ли он царскую казну, золото царской империи. Глоба долго смотрел в телескоп, дожидаясь, когда другие предсказатели: Белковский, Павловский, Радзиховский, — сойдут с небес и откроют путь к звёздам. Рассмотрев небесные светила, Глоба сказал Невзорофу: "Ты будешь императором, и золото будет твоё, когда Уран встанет напротив Юпитера, Юпитер приблизится к Сатурну, Сатурн войдёт во взаимодействие с Марсом, и всё это закроется большой волосатой сущностью, о которой поётся в русских срамных частушках".

Предсказания Глобы произвели большое впечатление на Невзорофа, и с этой минуты он просил называть себя Александром Глобычем. Для странствия за океан он избрал ботик Петра Первого, родоначальника могучего российского флота. Ботик рассох и продырявился во многих местах, но любезный хозяин гостиницы "Гельвеция" (ныне "Овсяный двор") законопатил дырки и щели в лодке деликатесами из своего ресторана. То были грибы, светящиеся в ночи, сыр "Камамбер" и диетические котлетки из моркови. Ботик был готов к плаванью, и провожать Невзорофа на пирс явились его друзья. Пришла монахиня Нектария, в миру Ксения Ларина, которая предложила Невзорофу стать его надувным плотиком. Явилась писательница Татьяна Толстая, которая подарила Невзорофу кохэварку и баночку Коха. Явился Шнур и спел Александру Глобычу прощальную песню "В своём плавании не бойся никаких мужских половых органов, а также большой волосатой сущности, которой пугал тебя Глоба".

Пришёл Виталий Дымарский и принёс последний номер журнала "Дилетант", напечатанный на свиной коже: мореплаватель может съесть его, если на борту иссякнут прочие продукты питания. Пришёл провожать Невзорофа Сергей Борисович Иванов, который нёс на себе какой-то тяжёлый квадратный предмет, завёрнутый в белую холстину. Он просил Невзорофа беречь рыбные ресурсы Карибского моря, а на одном из островов установить памятную доску Маннергейма. Развернув холстину, он передал Невзорофу доску, которую тот, надкусив и убедившись, что она сделана из прессованного жмыха, бережно уложил на дно ботика.

Последней пришла Юлия Латынина и преподнесла Невзорофу хомячка с просьбой его препарировать и узнать, есть ли у того душа. От хомячка и Юлии Латыниной исходил запах дорогих духов.

Плавание по Балтийскому морю было сплошным удовольствием. Мореход научился у политолога Белковского правильно произносить букву "р". Учился у Павловского, говоря всё, ничего не сказать. Особенно ему был близок Радзиховский, который, подобно лошади, медленно и добросовестно пережёвывал интеллектуальную солому. Злоключения начались сразу же за проливом Скадеррак. Налетела страшная буря и помчала утлый чёлн в неизвестном направлении. Желая определить азимут, Невзороф развернул свою "антенну веры", направляя её то в одну, то в другую сторону, но внезапный удар молнии загнал антенну обратно внутрь.

Шторм стих так же внезапно, как и начался. Надёжный ботик плыл теперь среди ясной и чистой лазури. Рядом с ботиком, пленительно улыбаясь, плыла писательница Татьяна Толстая. Её розовая грудь восхитительно просвечивала сквозь лазурь воды. Невзороф пытался спросить её: "Откуда ты, прекрасная дева?" Но Татьяна Толстая загадочно улыбнулась, нырнула, показав Невзорофу свой чешуйчатый русалочий хвост.

По курсу ботика появилась Дуня Смирнова. Она была в заячьем тулупе, и большим деревянным гребнем расчёсывала рыжие блёклые волосы на чьей-то пустой голове. Голова и Дуня на глазах уменьшались, постепенно превращаясь в две крохотные светоносные точки размером с молекулу, пока обе не исчезли в пучине.

Невзороф заметил плывущее невдалеке стадо гренландских китов, и среди них обворожительную Марину Королёву. Киты пускали фонтаны, пускала их и Марина Королёва, состязаясь с китами в пышности и красоте фонтанов. Продукты на борту ботика кончились, и, чтобы не умереть от голода, Невзороф стал выгрызать из днища деликатесы Юниса: светящиеся фирменные грибы, диетические котлетки, пломбир с клубникой. Из открывшихся скважин ударила вода, и мореплаватель долго боролся за плавучесть ботика, накладывая на прорехи липкие и мокрые страницы "Дилетанта".

Муки голода были ужасны, и Невзороф решил заняться рыбной ловлей. Он насадил на крючок маленького подвижного червячка, который по мере того, как жало продвигалось сквозь его розовое прозрачное тельце, неустанно повторял: "Не волнуйтесь, я вам всё объясню". Невзороф забросил удочку, однако червячка никто не клевал. Видимо, морские рыбы сочли его несъедобным.