Джон Кампфнер - Свобода на продажу: как мы разбогатели - и лишились независимости

Трагедия Британии заключается в том, что на протяжении последнего десятилетия она имела замечательную возможность соединить упор на социальную справедливость с борьбой за гражданские свободы. Как человек, ответственный за преследование преступников и террористов от имени государства, бывший главный прокурор Кен Макдональд лучше других подготовлен к тому, чтобы дать экспертное заключение. Он сопоставляет отношение государства к банкирам, которые поставили мировые финансы на колени, с его отношением к остальному населению. «Если вы грабите на улице и вас ловят, есть вероятность, что вы отправитесь в тюрьму. В последние годы, если вы отнимете у кого‑то сбережения или пенсии, возможно, вы заработаете на яхту», — написал он недавно в статье для «Таймс». В Британии, по его словам, была система регулирования бизнеса, не учитывавшая должностные преступления, и система уголовного правосудия, которая была аукционом показной жесткости:

Никто не любит террористов? Давайте примем ряд законов о терроре, и чем жестче, тем лучше. Давайте сажать опасных людей на все более длительный срок еще до того, как им будет предъявлено обвинение. Давайте сделаем вид, что объявление отвратительного персонажа вне закона сделает мир менее отвратительным. Благодаря этому зачастую создаются полезные газетные заголовки. Но это не сделало нашу страну (и любую другую страну) местом, где лучше или безопаснее жить. Это не соответствовало нашему образу жизни. Это привело нас к войне с терроризмом и не обеспечило нам комфортное и безопасное будущее.

К концу периода правления «новых лейбористов» под угрозой оказались не только гражданские свободы: репутация демократии оказалась весьма низкой. Общественность была одновременно напугана и заворожена размахом, с которым члены парламента в течение ряда лет мошенничали со своими расходами. Некоторые претензии — к примеру, касающиеся фиктивных закладных — были чисто уголовного свойства. Другие, такие как допущение, что налогоплательщики должны платить за плавучие острова для уток и рвы для замков достопочтимых членов парламента, были столь же нелепыми, сколь и наглыми. Этот скандал привел к тому, что ряд парламентариев был вынужден вернуть деньги, полученные нечестным путем. Некоторым пришлось объявить, что они снимут свою кандидатуру на всеобщих выборах. Другие сделали это добровольно. В обстановке паники Браун заявил, что не только парламент изменит свой подход, но и сам он Должен идти в авангарде «демократического обновления».

Учитывая его послужной список и принимая во внимание его крайне низкие рейтинги, большинство относится к его новой страсти к реформам со смешанным чувством недоверия и презрения. Отвергая раз за разом избирательную реформу, лейбористское правительство сейчас рассматривает ее как средство улучшить свои шансы. На выборах в Европейский парламент в июне 2009 года лейбористы получили активную поддержку немногим более 5% населения.

Итоговый оценочный лист выглядит уныло. И тем не менее большая часть выказываемого раздражения притворна. В течение всего этого времени Британия была привязана к Пакту. Трудно сказать, что людей одурачили. Блэр, Браун и их министры довольно откровенно заявляли о своих приоритетах. Демократия и гражданские свободы были товарами эластичного спроса. Задача правительства состояла в том, чтобы создать среду для формирования благосостояния и остановить тех, кто угрожал этому.

Глава 8

США: утраченные иллюзии

Есть разница между двумя утраченными свободами: той, о которой известно, что вы ее лишились, и той, об утрате которой никто не знает.

МАЙКЛ КАЗИН

Легко, особенно неамериканцам, высмеивать восемь лет правления Джорджа У. Буша. Легко осуждать его администрацию за ограничение гражданских свобод как у себя в стране, так и за ее пределами. Однако важнее понять, почему с этими ограничениями смирились не только те американцы, кто традиционно голосует за Республиканскую партию, но и многие другие.

Безусловно, события 11 сентября 2001 года позволяют Дать объяснение, хотя отнюдь не исчерпывающее, тому, что соблюдение личных свобод перестало быть приоритетом американской политики. Компромисс между американскими правителями и народом после террористических атак являлся вполне обоснованным, несмотря на то, что он был достигнут тогда, когда страна еще не оправилась от удара. Это решение принималось добровольно, при активном участии граждан, к которым Буш обратился с простым посланием: чтобы мы могли, как и раньше, жить в свободной стране, свободу необходимо ограничить. Оно созвучно с идеей Чуа Бэнхуа, социолога из Национального университета Сингапура: «Свободу делает возможной понимание того, где лежат ее границы». Не существует, как бы этого ни хотелось западному обществу, четкого критерия, позволяющего разделить страны на авторитарные и демократические.

Сейчас многие американские политики, журналисты и рядовые граждане настаивают, что Буш ввел их в заблуждение. Они утверждают, что не подозревали о том, насколько их обманывают, рассказывая о войне в Ираке и последующих провалах. Они поняли, что принятые во имя демократизации решения оказались необдуманными и поспешными, лишь тогда, когда увидели фотографии иракцев, скованных, как животные, цепями в тюрьме «Абу–Грейб». За исключением отдельных фанатиков и организаций, не имеющих серьезного влияния на политику, большинство американцев, пока еще не слишком поздно, хотело бы добиться пересмотра решений, которые были приняты от их имени.

Обвинив во всем Буша и неоконсерваторов из его окружения, вроде Дональда Рамсфелда и Дика Чейни, большая часть американских политиков не хочет нести ответственность за принятые решения. Три силы, которые должны были контролировать исполнительную власть (Конгресс, суды и СМИ), самоустранились, особенно во время первых четырех лет правления Буша. Нарушение принципа разделения властей и соблюдения личных свобод, положенных отцами–основателями в фундамент американской демократии, не встретило существенных возражений со стороны общества. Как это случилось?

Девяностые годы XX века были временем принятия важных решений. Отказавшись от любых компромиссов, Америка смогла добиться для своих граждан крайне выгодной ситуации: американцы или по крайней мере те из них, чьи голоса были учтены, наслаждались материальным комфортом и ощущением безопасности. Крушение коммунизма укрепило связь между западной либеральной демократией и западными свободными рынками, которые достигли вершины своего развития в Соединенных Штатах. Устойчивый рост экономики в годы правления Клинтона обеспечил не столько обезболивание (не было боли, которую бы нужно было заглушить), сколько ежедневную дозу чувства комфорта, безмятежное состояние блаженного безразличия. Культура удовлетворенности, как ее определил Дж. К. Гэлбрейт, стала нормой жизни с начала этого десятилетия.