Газета Завтра Газета - Газета Завтра 44 (1196 2016)

Вообще у Архангельска всегда был вполне столичный и такой проевропейский менталитет. И формальные новшества через Архангельск шли, и культурные тренды. Первый морской порт — естественное взаимное влияние культур. С европейцами — постоянные отношения, в Архангельске были норвежские, немецкие, английские улицы.

В нашем фольклоре, даже в архаичных текстах, сочинённых не в середине ХХ века, часто встречается образ пития кофе. Например, поётся: "Кофеюшку грешная пила". В центральных областях России такого явно не встретишь, а здесь кофе был известен давным-давно.

К тому же первопоселенцы Архангельской области — люди активные, предприимчивые, сильные. Это люди, которые сознательно пришли на новое место, осваивали его. Этот пласт сохранился как в вечной мерзлоте, его потом достали, зафиксировали, и он остался как часть менталитета.

"ЗАВТРА". "Высокие" технологии и фольклор. Постмодерн?

Алексей ШЕПТУНОВ.Постмодерн — это ведь не культурный жанр. Нет музыки или литературы в жанре постмодерн. Это культурная ситуация, в которой мы все вынуждены жить. От неё либо можно искусственно уходить, ограничивая себя, сознательно строя вокруг башню, но это ведь тоже реакция на постмодерн. Мне кажется, правильнее использовать все новые возможности, но идти своим путём и пытаться жить в русской традиции.

Безусловно, один из плюсов постмодерна — небывалая творческая свобода, которой доселе не было. Художник, не желающий ограничивать себя какими-то строгими рамками, может позволить себе очень многое, в том числе и в работе с традицией.

"ЗАВТРА". Разве традиция не предполагает ограничений?

Алексей ШЕПТУНОВ.Для меня сущность фольклора — это всё-таки содержание, а форма и бэкграунд — то, что мы можем привносить, с чем можем экспериментировать. Под содержанием я понимаю даже не тексты, а определённое мировоззрение, настрой человека, чёткие параметры жизни — как человек веками встраивал себя в мир, знал, о чём можно попросить и о чём нельзя природу и других людей. Фундаментальные вещи, которые в традициях разнятся. Это глубинные модели, которые, наверное, даже архетипами нельзя назвать — это что-то иное.

Беседовал Андрей СМИРНОВ

Белый кот на воеводстве

Татьяна Воеводина

Народолюбивая общественность всколыхнулась: правительство придумало новый налог — сбор с неработающих граждан, тут же прозванный "налогом на тунеядцев".

СМИ немедленно принялись возмущённо бормотать, сколь жестокосердно что-то взимать с горемыки, который не может найти работу и живёт в местности, где нет никакой работы. И это правда: и люди такие есть, и местности существуют. Но это лишь часть правды. Вторая часть состоит в том, что есть множество людей а) работающих нелегально и б) не работающих вовсе. Как разграничить тех, кто подлинно не может найти работу, тех, кто её нашёл, но пребывает в тени, и тех, кто, будучи трудоспособным, вовсе не работает — вот это большой вопрос.

Мне кажется, разграничить эти категории невозможно, если, конечно, не иметь капиллярного контроля по месту жительства. Кто имеет нелегальную работу, а также тот, кто живёт на какой-то сторонний доход — что ж, им придётся раскошелиться. Иногда это вполне состоятельные граждане. Помочь надо тем, кто хочет работать, но работы нет.

Будет ли успешна инициатива нашего правительства в том виде, в котором она выдвинута? Думаю, не будет, и вот почему. Причина неуспеха наших правительственных мероприятий — едина. Она в том, что все они направлены на латание дыр и решение сиюминутных вопросов. Нет никакого перспективного видения, образа результата и, соответственно, цели и направления движения. Государственное мышление представляет собой дивную смесь колониально-либерального вероучения с патриотическими лозунгами. Любое дело, едва начавшись, тут же натыкается на какую-нибудь либеральную догму, лежащую, словно камень на дороге, — и не моги сдвинуть.

Что же надо? Уверена: нам нужен всеобщий труд всех работоспособных граждан. Другим народам, может, и не требуется, а нам — нужен. В нашей северной стране, где и урожаи ниже, и себестоимость любой продукции выше, чем в более благодатных местностях, потому как огромны расходы на отопление и транспорт, мы не можем себе позволить значительного числа неработающих граждан. Не будем их называть тунеядцами, но факт остаётся фактом: у нас не создаётся достаточного общественного продукта для прокорма неработающих.

А уж если мы хотим развиваться, если мы имеем международные амбиции, если желаем поддерживать статус великой державы, то необходимость всеобщего труда — неоспорима и безусловна. Но в рамках либеральной парадигмы привлечь всех к труду — принципиально невозможно. Труд в либеральной парадигме — это личный выбор: хочу работаю, хочу на диване лежу (под забором валяюсь). Так что совместить всеобщий труд с либеральной парадигмой нельзя в принципе. Либо то — либо это.

В прошедшем июне в Будапеште я наблюдала, как этот личный выбор осуществляется. В городе полно бомжей (местных — не мигрантов), они оккупировали входы в метро, подземные переходы, живописные гроты, сушат свою постирушку на ограждениях дорожных работ… Вот они тянутся в пункт раздачи гуманитарной помощи. И ничем их потеснить нельзя: права человека. Похоже, главное право человека по либеральному вероучению — стать свиньёй. Без труда это легко получается. Что лень — мать всех пороков, а труд — отец богатства, — эта заезженная мудрость абсолютно верна.

Всеобщий труд непросто организовать, но не надо думать, что невозможно. Нужны широкомасштабные общественные работы. Нам нужны дороги? Вот и надо организовать их прокладку. За двадцать лет можно решить эту вечную российскую проблему. Надо поставить дело так, что каждый трудоспособный гражданин должен трудиться. Молодые мамы? У них есть занятие — дети. Могут быть и женщины-домохозяйки, но молодой и крепкий — должен либо устроиться на работу, либо участвовать в общественных работах. Возможно, придётся проводить проверки в стиле позднего Андропова, но что поделаешь.

Привлечение к труду необходимо ещё и вот почему: человек, не поработав годок, уже с большим трудом вернётся к работе. Скорее всего, и не вернётся вовсе, люмпенизируется. Мечты о каких-то тысячах высокотехнологических рабочих мест разбиваются о простой вопрос: кто на этих местах будет работать? Это равно относится и к низам общества, и к так называемой интеллигенции. Важно к тому же помнить, что вся эта публика — кадровый резерв майданов.

Кстати, весной 2015 года в Белоруссии вышел президентский декрет "О предупреждении социального иждивенчества", тут же прозванный в СМИ "декретом о тунеядцах". Там тоже предусматривалось взимать какие-то деньги с неработающих на содержание социальной инфраструктуры, которой они, эти граждане, пользуются. Лукашенко даже объяснял мировому сообществу, что он-де не ГУЛАГ хочет завести и не крепостное право возродить, а просто собрать немного денежек за пользование социальными услугами.