Газета Завтра Газета - Газета Завтра 43 (1195 2016)

Все эти 5 параметров очень легко выполнить. О них сложно спорить и по ним невозможно писать кипы отчётов. В вашем годовом балансе, который очень сложно подделать, хорошо видно: сколько вы продали, какой процент продали за рубеж и какой внутри страны, какой процент был закуплен у малых и средних компаний, какой процент оборота вы имели от гражданской продукции, каков размер годового оборота на одного сотрудника… По этим пяти параметрам вас может контролировать сам глава правительства или даже президент.

Директору корпорации придётся взять замов, которые ему, быть может, лично не нравятся, но которые спасают его от этих пяти пунктов. Продукцию и какие-то агрегаты и компоненты заводов, входящих в этот холдинг, начнут поставлять не в соответствии с отчётом, а в соответствии с тем требованием, чтобы эта продукция потом попала на внешний рынок. А это значит, что многие требования отчётности, бухгалтерского учёта и всех запретительных процедур, которые ввели руководители холдинга, они же сами начнут отменять. Консультантов и инжиниринговые компании, которых не пускали внутрь, потому что те "нарушат целостность нашей корпорации", они же начнут сами привлекать. Почему? Потому что им нужно будет во что бы то ни стало решить задачу. В целостной системе на самом верху системы создаётся целостное давление на руководителя, которое он обязан распределить.

Полагаю, что за 5-7 лет вся структура управления производственными холдингами и экономикой сама себя изменит и преобразит. Начало уже положено.

«Восторг и горечь живого слова»

Виктор Лихоносов

беседа с русским писателем

Маргарита СИНКЕВИЧ. Виктор Иванович, духовная сила многих героев ваших произведений вселяет гордость за наш народ, порождает желание хоть сколько-нибудь приблизиться к этой нравственной высоте, а иногда вызывает и стыд за собственную немощь. Сегодня особенно актуально звучат строки из вашего романа "Наш маленький Париж": "Кому понять тоску старого казака, когда он видит на месте войскового храма гнилые чёрные доски?" Если бы сегодня России пришлось пройти испытания, подобные революции, коллективизации, голоду 30-х годов, Великой Отечественной войне, справились бы?

Виктор ЛИХОНОСОВ.События 1991-1993 годов показали, что в озлобленности своей, в ненависти друг к другу народ не меняется. Как и в семнадцатом году, народ озлобили, натравили друг на друга. Русский народ потерял очень много. Прежде всего, он потерял изумительно наивную, простодушную веру в царя, в Бога, в традиционный уклад жизни. Есть и то, что просто недоказуемо, о чём мне нельзя как-то убедительно сказать. Совершенно ясно, что люди могут быть разными: хорошими и плохими, великими и посредственными. Но какими были, допустим, донские казаки, которых застал Шолохов, когда работал над "Тихим Доном"? Какими были кубанцы до революции? Какими были офицеры? Какими пребывали казаки, которые служили государю, Отечеству? Попробуйте, ответьте на эти вопросы. О домовитости, о семьях рассказывала мне Гликерия Прокофьевна Таран, казачка из станицы Пашковской.

Черты жизни были иными. Даже в житейской суете, хозяйственной торопливости люди были степеннее, достойнее. Над всем был Господь. Утром встали, пошли в церковь, помолились, пришли, пообедали, перед обедом опять помолились. А сейчас и в русском кругу среди тех, кто хочет верить в Россию, хочет, чтобы она вернулась, наши милые ребята-писатели не соблюдают этого. Они не знают, что такое помолиться. Когда Владимир Крупин молится, над ним смеются. Вот что изменилось. Когда молились государь с семьёй, великие князья, они становились на колени. Представьте себе нынешних губернаторов, падающих на колени… Разве в пасхальное мгновение поцелуется губернатор со своим подчинённым? Начальники в церкви чувствуют себя всякий миг как-то неловко. Как будто они вынужденно уступают Богу в чём-то.

Изменилось и многое другое. Изменились лица. Посмотрите на старые фотографии. Изменилось чувство к своей земле. Мне трудно об этом говорить. Но я всё чувствую верно.

Маргарита СИНКЕВИЧ. По мнению Валентина Распутина, главный герой вашего романа "Наш маленький Париж" — Память, по мнению Владимира Бондаренко — Любовь к людям. Как вы можете определить своего главного героя?

Виктор ЛИХОНОСОВ.Они слишком обобщают. Главных героев я просто люблю и жалею. Я люблю Толстопята, Шкуропатскую, Попсуйшапку. Я потому и выбрал их и, представьте себе, не расстаюсь с ними тридцать лет спустя. Попсуйшапку (в романе) я встретил в его древнюю пору — ему было за 90. Он очаровал меня Екатеринодаром, этакой далёкой сказкой, чудесным призраком утерянного бытия.

После 1956 года русские казаки вернулись на Родину. Когда один из них принёс стихи, редактор журнала (знаменитый кубанский стихоплёт) провокационно, почти как работник КГБ, спросил: "Что? "Беленькое" нам принесли?" Казаки понимали, куда приехали. Они были совершенно не похожи на новых, незнакомых им жителей города. Меня, помню, поражали киоскёры: как они подавали газету, щепетильно клали сдачу, протяжно отвечали на вопросы. Казалось, что они откуда-то спустились к нам. Ну да! Они вернулись домой из Парижа, вернулись туда, где никого уже из заветных екатеринодарцев не было. Жили люди не лучше и, может, не хуже, но… другие. Старозаветная Кубань исчезла. О повседневной старой императорской России мало кто имел чёткое представление. В печати, в кино старая, великая, чудная Россия, где были понятия о добре, о честности, о порядочности, о благородстве, портилась всеми средствами.

Как-то мы поехали с Георгием Георгиевичем Степановым, который написал роман "Закат в крови" (роман, конечно, такой надёрганный раскавыченными ситуациями и чужими абзацами) в станицу Северскую, узнали, что там живёт старик, вернувшийся через полвека из Парижа, году в 72-73-м. Фока Савельевич Гетало, казак станицы Васюринской, был в Белой армии, жена осталась здесь, она отказалась от него. Он вернулся, нашел её, она не захотела его видеть. И мы заявились к нему. Первое, что меня поразило, — его стол. Не знаю, это французский порядок или старомодный русский порядок, или это порядок человека, который должен был выживать в чужих условиях. И поразили его руки, ногти, лицо.

Совершенно почему-то холёная, белая-белая кожа. Это кубанец, который пережил не меньше, чем наши здесь. Всё было: Гражданская война, голод, выживание в Париже и прочие тяжёлые условия, гитлеровская оккупация Франции, экономические трудности… И вот поздний казак перед нами, такой изумительный Фока Савельевич Гетало. Такая старая Россия. Залюбуешься им! Речь какая-то мягкая. Хочется пожить с ним рядом. Таким же был герой моего романа Толстопят. Вот почему я и написал роман. Я просто любил этих, как говорил Герцен, "благородных прошедших". Я любил их руки, я любил их речь, интонацию.