Борис Вахтин - Портрет незнакомца. Сочинения

И раньше, много раньше наблюдали мы в нашей истории то же самое — стихию.

24 января 1878 года, без малого сто лет назад, Вера Засулич стреляла в петербургского полицмейстера Трепова и тяжело его ранила… И вот:

«Общество и революция с восторгом приветствовали этот выстрел, как новую эру в революционном движении».

В чем дело? Почему она стреляла, почему восторг и почему новая эра? А потому, что это была месть, впервые осуществленная по приговору революционеров; это был тот первый шаг индивидуального террора, которым бесстрашные молодые люди, готовые умереть во имя своих убеждений (ах, сколько слышится сетований, что сейчас, дескать, у нас эта порода повывелась, а хорошо бы возродить — пусть для начала смелых хоть настолько, чтобы не участвовать в официальной лжи; а другие говорят, что русские смелостью и вообще никогда не обладали, поскольку якобы выросли в многовековом рабстве, в крепостной зависимости; и все говорящие словно забывают наш революционный опыт и фигуры мечтателей-бомбометателей; конечно, легче фантазировать и хаять — вместо того, чтобы взглянуть на предмет непредвзято)… так вот, это был первый шаг того террора, которым революционеры ответили на насилие со стороны государства.

Мстили Трепову за садизм его — 13 июля 1877 года по приказу Трепова был подвергнут физическим истязаниям политический заключенный Боголюбов, находившийся в столичной, петербургской тюрьме. Гнев революционеров, которые до этого занимались лишь пропагандой, неизбежным следствием имел — решимость Трепова убить.

Проследим, как две враждующие стороны — государство российское во главе с лучшим своим за всю историю династии царем и кучка, горсть революционеров — повели свою схватку. Проследим, чтобы убедиться, как постепенно нарастала волна насилия, поднимаясь все выше и выше…

Первого февраля 1878 года в Ростове-на-Дону убит полицейский шпион Никонов. В прокламации террористы писали: «По всем концам России погибают тысячи наших товарищей жертвой своих убеждений, мучениками за народ. И во время этой травли, продолжающейся уже столько лет, находятся люди без чести и без совести, люди, которые по пустому страху или из корысти шпионят за нами или изменяют нам и выдают наши дела и нас самих на бесчеловечную расправу правительству… Мы не хотим долее терпеть. Мы решились защищаться. Мы хотим искоренять этих Иуд, искоренять без пощады и снисхождения, и объявляем об этом громко и открыто. Пусть знают, что их ждет одна награда — смерть!»

Прислушайтесь к своим чувствам — разве вы не на стороне революционеров? Разве они не правы? Разве не подлость это — шпионить? Разве не противны вам те, кто из корысти или страху пустого ради лгут, притворяются, продают доверенные им тайны? Со школьной скамьи, с пеленок знаем мы, какая мерзость стукачи, предатели, отступники, трусы. И правильно знаем — мерзость это. И чувство омерзения делает нас снисходительными к некоторым мелочам в прокламации — ну, например, к такой ерунде, как некоторые преувеличения насчет того, что погибают тысячи за убеждения , не было тогда еще этих тысяч, а если были, то страх был, получается, не пустой? Между тем дело тут не только в мелочах…

Примерно в то самое время, когда казнили Никонова за шпионство, в департаменте полиции начал работать на террористов шпион революционеров Николай Клеточников, который тоже лгал, притворялся и предавал. Он был арестован лишь почти три года спустя, в январе 1881 года. Его сослали в каторгу после гласного суда, то есть предоставив ему хотя бы формальную возможность защищаться. И вот этот шпион не вызывает у нас отвращения — напротив, мы сочувствуем ему, считаем героем. Ведь этот шпион лгал, притворялся, отступничал, но не был ни трусом, ни стяжателем. А Никонов — был? Конечно, был — хороший-то, порядочный не пойдет ведь служить в полиции. Примерно так и рассуждали наши прадедушки и прабабушки, рассуждали, объясняя себе свои чувства — одни из тех частых, увы, случаев, когда человеческие соображения являются просто тенями страстей. И закладывали наши прадедушки и прабабушки фундамент для — презумпции виновности.

Через три недели террористы предприняли покушение на товарища прокурора Котляревского. И снова наши симпатии на стороне нападающих — ведь этот негодяй Котляревский выдумывал обвинения, угрозами вырывал признания, арестовывал невинных и однажды приказал жандармам во время обыска раздеть двух девушек! Так царский чиновник, заметим, не удержавшись, в одиночку и в слабой степени предвосхищал то, что чиновники революции 50–60 лет спустя станут проделывать, тысячекратно усилив гнусность.

Правительство в долгу не осталось: 9 мая оно изъяло преступления против должностных лиц из ведения суда присяжных и передало особым судам; через три месяца виноватых в политических убийствах и насильственных действиях велено было судить военными судами и по законам военного времени… И пошло, и поехало. В марте 1879 года сосланный в Мезень Бобохов бежал, его догоняют; желая предать свое дело огласке, взывая к общественному мнению, Бобохов при задержании стреляет в воздух — и его приговаривают к смерти, держат с этим приговором месяц, потом заменяют казнь двадцатью годами каторги; там, в каторге, через десять лет Бобохов вместе с рядом других арестантов кончает с собой — в знак протеста против того, что политическую каторжанку Сигиду забили плетьми до смерти в тюрьме… 20 апреля 1879 года в Петербурге казнен офицер Дубровин за сопротивление при аресте… 14 мая того же года в Киеве казнены террористы Осинский, Антонов, Бранднер… 28 мая в Петербурге повешен террорист Соловьев, покушавшийся на жизнь Александра II…

А что было делать правительству? — так, наверно, думали и говорили другие наши прадедушки и прабабушки. Не защищаться, что ли? Ведь в феврале 1879 года террористы убили харьковского губернатора Кропоткина (и поделом, и поделом ему — он глумился над политкаторжанами, убивал студентов! — возражали защитникам правительства)… А рядового жандарма убили в Киеве тоже в феврале, сопротивляясь при аресте (а братья Ивачевичи, Игнатий и Иван, революционеры, тоже были ранены и вскоре умерли от ран!)… А в том же феврале убили Рейнштейна (так шпион ведь!)… А 2 апреля того же, 79-го года Соловьев у Зимнего дворца стрелял в Александра II (так ведь промахнулся, а его — повесили)…

Да, что было делать правительству?..

25 июля за террор и покушение на царя казнены Чубаров, Лизогуб, Виттенберг, Логовенко, Давиденко…

А революционерам что было делать?

26 августа они приговаривают к смерти царя — до этого дня охотились на Александра Николаевича без приговора…