Абдурахман Авторханов - Ленин в судьбах России

Как же реагировал Плеханов на эти вопросы Ленина? Только анекдотами и пересказом… Чехова и Гоголя. "Бред бывает, — писал Плеханов, — иногда весьма поучителен в психиатрическом или в политическом отношении. И тогда люди, занимающиеся психиатрией и политикой, посвящают ему много времени и места. Укажу на "Палату № 6" Чехова. Она составляет целую книжку. В ней излагается самый несомненный бред, а между тем занялся же воспроизведением этого бреда очень большой художник… Или возьмем "Записки титулярного советника Аксентия Ивановича Поприщина"… И она (вещь) читается с большим интересом, и никто не пожалуется на то, что она занимает несколько "столбцов". То же и с тезисами Ленина… Я только сравниваю его тезисы с речами ненормальных героев… И думается мне, что тезисы эти написаны как раз при той обстановке, при которой набросал одну свою страницу Аксентий Иванович По-гтрищин. Обстановка эта характеризуется следующей пометой: "Числа не помню. Месяца тоже не было. Было черт знает что такое".

Такою было понимание стратегии большевизма основоположником русского марксизма и русской марксистской философии, бывшим учителем Ленина, бывшим первым учеником своего первого ученика на Втором съезде партии в 1903 г., поддержавшим Ленина против Мартова при расколе. Плеханов оказался трагически легкомысленным в оценке Ленина и беспомощным в понимании человека, которого он назвал на том же съезде русским Робеспьером. Сам находясь в обворожительном "бреду” русской "абсолютной демократии", Плеханов усыпляет бдительность этой же демократии, рисуя Ленина сумасшедшим. Надо думать, что никто не был так благодарен Плеханову за такую характеристику, как сам Ленин. Демократическая Россия, наслаждаясь бредовыми сказками Ленина-Поприщина, сама рвалась в ту пропасть, к которой так уверенно и трезво подводил ее Ленин-стратег. Плеханов был не одинок в своем заблуждении насчет возможностей и планов Ленина. То же самое думали и непосредственные руководители Временного правительства и его союзники из Петроградского Совета. Лидер эсеров Виктор Чернов отозвался на те же "Тезисы" Ленина статьей, заглавие которой выдает не "бред" Ленина, а наивность автора: "Сильнее кошки зверя нет". Другой лидер эсеров — Керенский вообще считает Ленина этаким блуждающим Иванушкой, забывшим свое родство. Суханов приводит слова Керенского, что если бы у него было свободное время от многих государственных дел, то он легко убедил бы Ленина, что Ленин избрал ложный путь. Да и сам Суханов, один из руководителей первого состава Петроградского Совета, талантливый публицист, но страшный пустомеля в понимании ленинской политической стратегии, писал в органе Максима Горького "Новая жизнь", что Ленин может за-хватить власть, но справиться с гигантской государственной машиной он никак не может. Ленин удостоил Суханова и Горького хорошо известной статьей "Удержат ли большевики государственную власть?" Ленин ответил на свой собственный вопрос и на вопросы политических недоносков из "Новой жизни": мы совсем не собираемся овладеть гигантской государственной машиной России, а хотим ее разрушить до основания, исходя из указания Маркса, а это мы вполне можем сделать, поставив на ее место Советы. Что же касается того, справимся ли мы с управлением Россией, то почему Россией не могут управлять 240 тысяч большевиков, если ею управляли раньше 130 тысяч помещиков?

Перейдем к самим событиям 4–5 июля. На призыв большевиков отозвались и прибыли к резиденции Петроградского и Всероссийского Совета — к Таврическому дворцу — части первого пулеметного полка, которые вел большевик, прапорщик Семашко. Из Красного Села пешком прибыл запасной полк "для защиты революции", который Суханов называет большевистской "повстанческой армией". От Путиловского завода прибыла рабочая демонстрация, среди которой было много вооруженных людей из "Красной гвардии". Но самая грозная сила, матросский штурмовой отряд в 20 тысяч человек во главе с Раскольниковым и Рошалем выгрузился с сорока различных судов в портах Петрограда и прямо направился к дворцу Кшесинской в распоряжение ЦК партии большевиков, который обитал в дворце этой знаменитой балерины. Существуют свидетельства о дальнейшем развитии событий и о провале нового заговора, расходящиеся между собой только в деталях. Но главный организатор июльского выступления, который только один знал и один был вправе дать команду захватить власть, — Ленин никогда не высказывался, почему не удался и этот второй его заговор. Но одно можно сказать определенно: его приказ матросам, солдатам и рабочим 4 июля был двусмысленным. Они должны были захватить власть, если удастся арестовать мини-стров-социалистов. Отправляя их к Таврическому дворцу, Ленин не был конкретен в поставленных перед ними задачах. Для полноты картины июльских событий надо добавить, что поведение Ленина объяснялось тем, что он не был единственным вдохновителем июльского восстания. Два других лидера выступления были деятели, которые еще не входили в большевистскую партию и поэтому не принадлежали к высшему руководству партии — к ЦК. Ими были Троцкий и Луначарский, вожди так называемой социал-демократической "межрайонной организации". Эта организация возникла в ноябре 1913 г. накануне войны в Петрограде. Туда входили все "диссиденты" из меньшевистской и большевистской партий, которые разошлись со своими партиями по тактическим вопросам, оставаясь убежденными социал-демократами. Официально она называлась "Межрайонной организацией объединенных социал-демократов", а ее членов называли "межрайонцами". Они преследовали цель объединения меньшевиков и большевиков в новую единую партию. Когда выяснилась безнадежность достижения такой цели, "межрайонцы", как в вопросах отношения к войне, так и стратегических вопросах захвата власти полностью стали на точку зрения Ленина раньше, чем его собственный ЦК. Недаром руководители старого ЦК обвиняли Ленина, что "Апрельские тезисы" — это сплошной троцкизм. Лидерами "межрайонцев" были бывший меньшевик Троцкий и бывший большевик Луначарский. Как совпала позиция Ленина и Троцкого в вопросах войны и революции, Троцкий рассказал в "Моей жизни":

"В Нью-Йорке, в начале марта, я написал серию статей, посвященных классовым силам и перспективам русской революции. В те же самые дни Ленин посылал из Женевы в Петроград свои "Письма издалека". Писавшиеся в двух пунктах, отделенных океаном, эти статьи дают одинаковый анализ и одинаковый прогноз. Все основные формулировки — отношение к крестьянству, к буржуазии, к Временному правительству, к войне, к международной революции, — совершенно тождественны. На оселке истории здесь была сделана проверка отношения "троцкизма" к ленинизму… Я не знал о ленинской установке… Я давал ту же перспективу, ту же стратегическую линию, что Ленин… Ленинская установка была в тот период его единоличной установкой. Никто из руководителей партии, находившихся в России, и в мыслях не имел курса на диктатуру пролетариата, на социалистическую революцию… Когда, по приезде в Россию (в мае 1917), я сказал Каменеву, что меня ничто не отделяет от знаменитых "Апрельских тезисов" Ленина, Каменев ответил только: "Еще бы!"… Керенщина казалась в те дни всемогущей. Большевизм представлялся "ничтожной кучкой"… И в то же время Ленин уверенно вел партию к величайшим задачам. Я впрягся в работу и помогал ему".