Игорь Шафаревич - Записки русского экстремиста [Политический бестселлер]

В. Что вы можете сказать о нашей системе выборов?

О. Я прожил чрезвычайно длинную жизнь, очень старый уже. И смотрю на жизнь как бы несколько со стороны, поэтому я могу продумывать и такую точку зрения, которая большинством людей считается невозможной и еретической. И вот к такой точке зрения я пришел.

Она заключается в том, что система выбора пути страны через голосование за ту или иную партию совершенно уже не работает. Она не создает связи с реальной жизнью, превращается в некую бутафорию и мало чем отличается от выборов коммунистической эпохи — и тогда же были выборы. Это и во всем мире происходит, но нам-то особенно должно быть ясно. В чем же принцип заключается? Большая воля народа как бы делится на кусочки, сколько есть обладающих правом голоса, скажем, 100 миллионов, и каждый получает такой маленький кусочек. Но он его использовать не может, поэтому он вкладывает его в какую-то партию. Ну, это есть в точности принцип ваучеров Чубайса. И мы-то его испытали совсем недавно, ощутили и проверили, к чему он приводит. Мы знаем, что он очень эффективен, действительно, возникли олигархи, миллиардные состояния. А для страны в целом и подавляющей части народа он привел к разрушению, к разорению, к катастрофе. Может быть, такой принцип и работает, если он имеет уже достаточно долгую традицию в стране и особенно если выбор происходит между реально мало отличающимися друг от друга решениями. Ну, вот как он долго работал в Швейцарии. Но кто же, например, согласится положиться на волю большинства, как бы она ни была создана или выявлена, если вопрос идет о жизнц и смерти? Например, в США в середине XIX века, когда южные штаты захотели отделиться от северных, то голосованием вопрос не решался. И так много раз в истории. А у нас это вопрос очень близкий к вопросу о жизни и смерти. Ведь народ-то вымирает, а об этом вспоминают только изредка, для красного словца. Собственно говоря, уже народа нет, есть его две части, говорящие на совершенно разных языках и друг друга не понимающие. Больше, чем если бы верхний слой говорил по-французски. Несколько примеров могу привести.

Есть, например, по телевидению одна передача, которая носит несколько свободный характер, и поэтому можно там иногда услышать какой-то неожиданный факт. И вот недавно ведущий интервьюировал какого-то человека по вопросу о войне в Ираке. Он говорит: ну, мы обсудили, как это влияет на положение геополитическое. А как это обернется для простого российского гражданина, который ездит отдыхать в Турцию или на Кипр? Он даже не почувствовал, что простой гражданин России — это тот, который где-то в Приморье замерзает и даже не думает о том, чтобы ехать на Кипр. Или вот премьер-министр, открывая новый завод, сказал, что здесь очень хорошие зарплаты, даже протянул: о-ч-е-н-ь — по шесть тысяч в месяц! Конечно, многие и такой зарплаты не получают, очень многие. Но попробовал бы сам премьер-министр содержать семью, хоть из трех человек, на такую зарплату. Или вот совсем недавно смотрел телевизионную передачу, которая называется «Свобода слова». Она очень типична для нашего положения. Была когда-то радиостанция, созданная во время холодной войны как орудие борьбы с нашей страной. Она финансировалась американским конгрессом, о чем заявлялось в начале каждой передачи честно. Одно время там появился один обозреватель по вопросам футбола. А теперь вот он у нас ведущий передачи, в которой руководит обсуждением основных наших жизненных вопросов. И вот там и была передача, посвященная этим выборам. И, подталкиваемые журналистским зудом, чтобы сделать все поострее, они еще подключили к этой передаче жителей Иваново-Вознесенска, где воды, электричества нет. Это было потрясающее впечатление. Они говорили: вы смеетесь, а мы замерзаем. На самом деле никто не смеялся, насколько я видел. Но действительно положение было такое, что с одной стороны люди говорили, ну, например, что у меня пенсия 800 рублей, а ровно столько я должна платить за горячую воду. А на что мне жить? А с другой стороны сидели люди в хороших костюмах, которые организовали себе интересную, содержательную жизнь, состоящую из разных выборов, оппозиций, блоков, переговоров и так далее. И они друг друга совершенно не понимали, как будто люди с разных планет. И вот это-то, мне кажется, и является катастрофой. Там выступал, например, один лидер партии, он сделал лицо честного человека и сказал: я вам даю честное слово, что завтра же у вас будет наш представитель. Ну, конечно, никто не догадался сказать: «Спасибо, благодетель. От того, что он приедет, вряд ли нам станет тепло. Поесть он нам даст?»

А ведь все эти передачи платные. Каждая партия платит, а эфир стоит колоссально много. Если бы они передали в Иваново то, что платят ради одной этой передачи, на какое-то время проблему бы это решило. И вот такое катастрофически полное непонимание друг друга, конечно, ужасно, оно приведет, безусловно, к какой-то катастрофе. Может быть, совершенно не в стандартном, привычном нам стиле революций, баррикад, может быть, в виде апатии, вырождения, вымирания народа, безразличия к защите Отечества. Но, так или иначе, это будет иметь какие-то катастрофические последствия. И вот это, мне кажется, самая страшная сторона этой сложившейся ситуации. А уж вопрос о том, кто на этих выборах победит, никакой роли не играет.

К сожалению, ничего не могу предложить в качестве альтернативы в сложившейся ситуации. Жизнь, конечно, найдет какой-то выход — в чьих-то руках окажется власть. Либо это будет диктатура, либо директория, либо, может быть, осуществится власть советов, которая никогда еще не была испробована в нашей стране. Но какой-то выход будет. Важно, чтобы его искали, чтобы было понятно, что нужен какой-то выход. Вот в науке, например, для того, чтобы возникла какая-то принципиально новая теория, необходимо понять, что те, которые существуют и которые считаются как бы единственно возможными, уже не работают. Например, со времен Ньютона и до начала XX века все жили концепцией эфира. И только когда поняли, что она несостоятельна, возникла теория относительности. А очевидность неэффективности выборов видна хотя бы по тому, что треть избирателей голосует «ногами». То есть народ осознает, что это система, в которой его интересы в принципе не предусмотрены. Это, собственно, и хотели сказать замерзающие жители Иваново-Вознесенска. В конце концов, какой бы строй ни был в стране, всегда при нем существует какой-то верхний слой, который определяет пути развития страны. Но он должен отражать желание народа в целом. А уж как этот слой формируется, это мне кажется второстепенным — выборами ли, влиянием денег, наследованием или каким-то другим способом. У нас же этот слой сейчас народ не защищает, он состоит, как и раньше, из интернационалистов, а не из защитников того народа и той страны, в которой все происходит.