Владимир Федоров - Бойцы моей земли: встречи и раздумья

Петр Поспелов редактировал «Правду» военного времени. Он помнит многое.

Была у Сергея Борзенко замечательная черта, роднящая его с ленинской газетой, которой он отдал 30 своих лучших лет: он был правдив до мельчайших мелочей. Как–то Михаил Шолохов, знавший его с военных лет, молча заглянул в ясные, умные, с грустинкой глаза друга и крепко обнял:

— До чего же ты свой!..

И на фотографии написал: «Одному из немногих и самых близких».

То, что довелось пережить в войну, с годами все сильнее отзывается на любом фронтовике. «Землетрясение», новую книгу романа «Какой простор!» Сергей Александрович писал в больнице. Задумчиво похлопав по папке, он сказал мне:

— Вот везу сдавать в журнал…

Он многое еще надеялся успеть, певец Малой земли, харьковский хлопец — романтик, сложивший «Марш слесарей».

Трудно писать о своем учителе. И радостно. Помнится, вскоре после окончания войны мои однополчане передавали из рук в руки номер «Крокодила» со стихотворением, которое захотелось сразу же выучить наизусть.

Потом это стихотворение вошло в лирическую поэму «Избранница», которую поэт писал не один год. В поэме говорится о большой любви, проходящей сквозь испытания. Смирновские стихи звучат свежо и звонко. Теперь по ним учится жить новое поколение. Поэт о гордостью заявляет, что «державу на тысячи верст протяженьем он считает своим основным сбереженьем!».

Еще в юности Сергей Смирнов пешком прошел по горьковским местам. Не здесь ли родились знаменитые строки:

Добрую трудовую закалку поэт получил на строительстве первой очереди московского метро. Надо — он спускается под землю, надо — он идет на фронт без всяких повесток. Свое непоказное мужество он умеет спрятать под улыбкой.

Вместе с друзьями–однополчанами он дошел «до Бранденбургских сумрачных ворот».

Мне повезло. Едва сняв погоны, я попал в Литературный институт, в творческий семинар Сергея Смирнова. Мне показали в институте легендарный диван, на котором до войны спал студент Сережа Смирнов. Впрочем, о студенческом житье–бытье поэт сам говорит в известной песне «Общежитие». Кто из нас не пел:

Семинар у нас был дружный, остроязыкий. Парни собрались самые разные, но у каждого было что–то от нашего улыбчивого учителя. Кубанец Иван Варавва, украинец Сергей Мушник, северянин Владимир Морозов, южанин Вадим Зубарев, белгородец Виталий Буханов, смолянин Иван Рыжиков, воронежец Егор Исаев…

Вижу лица друзей, представляю их книги, которых тогда еще не было. Быть может, появлению этих будущих книг мы больше всего обязаны нашему зоркому и веселому учителю.

Мы учились у Сергея Смирнова и поэтическому мастерству, и гражданскому мужеству. По–моему, у настоящих поэтов эти качества неразрывны. Давним и главным врагом нашего учителя было мещанство всех мастей.

Мне повезло вдвойне. Мою первую книжку в Москве редактировал Сергей Смирнов. Никогда не забуду его бережного отношения к чужой строке:

— Вы ершистый — причесывать вас не будем!

Но когда замечания были справедливы — неудобно было подводить такого щедрого поэта и человека. Помню, с какой нежностью Сергей Васильевич отзывался о Михаиле Исаковском:

— Этот настоящий! Этому не грех посвящать стихи!

Теперь мне ясно: есть что–то общее в этих самобытных русских поэтах — Михаиле Исаковском и Сергее Смирнове: лукавая улыбка, удивительная прозрачность стиха, пришедшая с годами. И все же какие это разные поэты! Уж так повелось у нас на Руси. Что ни город — свой норов, что ни молодец — на свой образец. С вдохновением и проникновенностью Смирнов пишет о деревне:

Мало кто так глубоко, так искренне писал о русской женщине, как Сергей Смирнов в поэмах «Лирическая повесть», «Владычица морская», «Русская красавица», «Сердце на орбите», «Светлана»! Читатели горячо откликнулись на этот задушевный венок поэм. Сколько писем, открыток, телеграмм!

«Торжественно поздравляю и обнимаю с бурным пятидесятилетием п одновременно с Новым годом дорогого друга, уже поехавшего с ярмарки тихой трусцой. Советую надежно окопаться в этом не последнем рубеже и стоять почти насмерть в случае, если годы будут напирать неудержимой яростью, отходить с боем, защищая каждую пядь, завоеванную славным прошлым.

Твой Михаил Шолохов».

Сергей Смирнов пишет поэмы, песни, лирические стихи, короткие басни, меткие и едкие пародии. Своим творчеством он смел тесные перегородки узкой специализации. И прекрасный лирик, и зубастый сатирик. В этом я еще раз убедился, когда через двенадцать лет после первой нашей встречи мне довелось редактировать юбилейную книгу моего учителя «Веселый характер» в издательстве «Советская Россия». С какой скрупулезной придирчивостью и строгостью поэт отбирал стихи для этого сборника! В нем представлены все жанры поэзии.

Иные поэты, добившись отдельной удачи, начинают повторять себя. Сергей Смирнов слишком любит жизнь, чтобы повторяться в творчестве. Посмотрите, кому посвящает он свои стихи, и вы поймете, как широка его душа. Какая щедрая россыпь талантов! Здесь и учителя поэта, и его ученики, и друзья–однополчане, и новоселы целины, и наши космонавты, и пограничники, и шахтеры, и подруга поэта, и мать молодогвардейца Виктора Третьякевича.

Новаторство Сергея Смирнова зиждется на добрых традициях классической русской поэзии. Правильно подметил Семен Новиков — автор предисловия к юбилейной книге С. Смирнова, что короткие басни поэта очень близки к народным пословицам, они «динамичны, как взрыв»:

«Поэт Сергей Смирнов и сам мужал, и свою музу воспитывал в суровую пору. Я видел его стихи, написанные в окопах прославленной Восьмой гвардейской дивизии не на бумаге, а на бересте. Поэт творит для народа, и поэт всегда в гуще жизни», — свидетельствует С. Новиков.

Глубинное знание жизни отличает новые поэмы Сергея Смирнова «Свидетельствую сам» и «Сердце и дневник». В центре первой — биография поэта на фоне больших исторических событий, памятных для всего нашего народа, в центре второй — судьба ленинградской девочки Тани Савичевой, пережившей все тяготы ленинградской блокады, ее знаменитый дневник, который на весь мир прозвучал на Нюрнбергском процессе, как обвинительный документ.