Тим Керби - Почему Россия? Мой переезд из американского дома в гетто в российскую хрущёвку в Москве

Да, это правда: если бы я хотел всем понравиться, надо было сильно измениться. Мне пришлось бы каждый день целовать зад самым крутым и одновременно, как это водится, самым бездарным ученикам школы и делать «крутые» вещи, которые делали они: выбирать дорогущие кроссовки и курить травку после школы, то есть устраивать нужную показуху.

Но…вместо этого я решил изменить не себя, а место проживания. В России я могу быть самим собой, и Россия день за днем делает меня лучше и сильнее. Знаете, как это хорошо жить в гармонии и согласии с обществом. В Америке у меня такого нет, но там кроссовки стоят дешевле, и получается, что я вроде как придурок, потому что приехал в Россию.

Моя мама часто вспоминает, как я ругался матом, смотря американские новостные программы, независимо от того, кто рассказывал о новостях и политике. Я не демократ и не республиканец, но когда выступают русские аналитики, я обычно киваю головой.

Русских в политическом смысле я понимаю, а своих нет. Вернее, конечно, понимаю, просто с ними не согласен. Что лучше – попусту испытывать злость по отношению к американскому обществу (которое не изменится в соответствии с моим мировоззрением) или переселиться в другое, с которым я согласен?

По поводу того, что, по мнению некоторых русских, что мне надо было измениться… В Америке мы тупо рассказываем толстым противным наглым детям, что все должны их любить за того, что они есть! Это мысль транслируется во многих детских передачах и книгах: «Каким бы ты ни был говнюком, тебя должны любить и принимать таким, какой ты есть!» Это звучит красиво, но если человек плохой, почему я должен его любить таким, какой он есть? Почему нельзя требовать, чтобы он стал лучше? Конечно, ответ на такой вопрос прост: у меня и у вас нет права его судить. Тогда я думал, что такая логика верна и вообще… Вы все знаете, что есть официальная позиция, а есть реальность. Я был очень зол, что в Америке меня не любили таким, какой я есть. Приехав в Россию, я заметил, что здесь меня любят таким, какой я есть. Америка обещала, а Россия сдержала обещание.

Музыкант группы «The Smashing Pumpkins» Билли Корган рассказывал в одном интервью, как родители жестоко били его. Он сказал, что ожидание побоев было хуже, чем сами побои, и это правда. Каждый день я ожидал нападения, розыгрыша или новых сплетен обо мне. Постоянное ожидание плохого, правда, лучше, чем само плохое. Придурки-наркоманы, которые были моими «друзьями» с первого класса, никогда не стояли рядом со мной в драке, у меня не было союзников, я был один против всех каждый день. Когда человек проводит всю молодость в таком состоянии, пытаясь выжить в одиночку в борьбе с большинством, неудивительно, что он хочет попробовать жить в другой культуре.

Мне даже самому интересно, почему меня так ненавидели: я ни с кем не дрался, я лишний раз не выступал. Чтобы понять это, я даже как-то спросил у мамы, а она ответила, что я «был другим».

С другой стороны, может создаться впечатление, что я замечательный человек, который просто стал жертвой, но это не совсем так. Библия права – мы все грешны. Честно говоря, я никогда не помог человеку, оказавшемуся в похожей на мою ситуацию. Я проводил время, думая только о себе, и я сожалею об этом. Было много детей, которых ежедневно избивали, и почему-то я никогда не думал, что им надо помочь…

Кажется, мне доставалось и от белых, и от черных в равной степени. Правда, ненависть черных была безличной и была вызвана только расовыми различиями между нами. Я выяснил, что сатанизм и демоны пугают африканцев, поэтому я одевался как сатанист. На каждой футболке была, либо пентаграмма, либо зомби и слова о смерти. Чем страшнее я им казался, тем меньше проблем у меня было.

Когда чернокожий угрожает тебе, а в ответ ему ты на полном серьезе со взглядом Ивана Грозного отвечаешь: «Мой сладкий, я тебя трахну в ж***», они начинаются от тебя отступать. Около тебя возникает пустое пространство, как будто твоя тень – чума. Как будто твоя тень сожрет их плоть. Это было гораздо лучше, чем быть избитым или умирать с голоду. В средних классах я иногда не мог получить достаточно еды в школьной столовой, так как не был достаточно крут.

В седьмом и восьмом классах меня называли Nigger (чернож****). Наверное, это самое оскорбительное слово в английском языке, они имели в виду, что я был как «раб» в тюрьме. Затем меня звали Crazy White Boy (сумасшедший белый мальчик), затем начали звать Crazy White Man (сумасшедший белый мужчина).

Благодаря, так сказать, «моему террору», я перешел из касты рабов в касту мужиков. Используя террор (без насилия), я смог стать невероятно свободным и вновь почувствовать себя человеком. Хотя я был изгоем, я был изгоем среди равных и был свободен от ежедневного унижения. Террор как способ выживания сработал, но когда добиваешься свободы с помощью террора… полиция ночью приезжает обыскивать твой дом.

Простите что я отвлекся, до конца урока химии оставалось десять минут. Джессика подошла ко мне, плавно двигая бедрами.

– Тим, слушай, мне надо на работу после школы, но далеко, в магазине в Лейквуде. Сможешь отвезти меня туда на машине?

В США подростки очень часто работают после школы. Когда ты молодой девственник, и тебя просит богиня школы, то трудно отказаться!

– Да-да, я могу…. Но, Джессика, ты же знаешь, что тебя ждет.

Она с улыбкой ответила:

– Ну да, твой грузовик жестковат, но двадцать минут моя попа как-нибудь выдержит!

Да, мой грузовик был жестким, с камуфляжем и дополнительными элементами из стали, как в фильме «Безумный Макс». Конечно, я покраснел, услышав от нее слово «попа». Попа у нее была что надо!

– Не, просто ты знаешь, что, если тебя увидят со мной, это испортит твою репутацию.

– Да ладно тебе!

Я тихо ответил:

– Серьезно, ты знаешь, есть девушка, которая пишет мне письма каждый день и тайно их передает. Даже, блин, эта моя «подружка» боится показаться рядом со мной, иначе это будет конец ее школьной жизни. Тебе точно будет плохо.

Почему та девушка хотела со мной постоянно общаться, но при этом абсолютно секретно, я до сих пор не понимаю. Это не был расовый фактор.

В очень сексуальной манере, как кинозвезда, Джессика наклонилась ко мне ближе и с улыбкой сказала:

– В этой школе я настолько крутая, что завтра твоя репутация улучшится в десять раз, потому что я была в твоем грузовике, понятно?

– Ну хорошо!

Итак, после школы Джессика села в мой грязный грузовик (грузовик был всегда грязным потому, что мои враги кидали в него мусор каждый день), и мы поехали в Лейквуд. На следующий день она подошла ко мне до урока химии, расстроенная, и смотрела в пол, а не на меня.

– Ну, блин, Тим, ты был прав: поездка с тобой испортила мою репутацию. Теперь обо мне все сплетничают, это ужасно, как будто все против меня…