Литературная Газета - Литературная Газета 6583 ( № 3 2017)

Действие распадается на череду эпизодов с множеством персонажей, функции которых в пьесе можно разгадать, лишь заглянув в программку: муж, жена, подруга, банкир, менеджер, заместитель управляющего, проститутка. По сути, эти обозначения не имеют реального отношения к одномерным, не индивидуализированным и очень похожим друг на друга сценическим героям. Главное в них – они пьяные. Поскольку произносимый актёрами текст часто невнятен и неразборчив, по экрану позади сцены для вразумления зрителей пущена бегущая строка, повторяющая реплики.

Сквозь мельтешение эпизодов прорезается и некое «сквозное действие», личные отношения двух пар: Лоуренс–Магда и Густав–Лора (исполнители соответственно: В. Реутов – А. Кучкова и Д. Воробьёв – М. Игнатова). Их взаимодействие напоминает развлечения вошедших нынче в моду свингеров (обмен женами-мужьями).

Приподнятый планшет сцены огорожен перилами и очень похож на загон для скота (художник А. Шишкин). В этом пространстве и извиваются, корчатся, дерутся, хохочут, извергают нецензурную брань антропоидные рептилоиды – персонажи спектакля.

По мере развития действия события и текст всё более насыщаются диалогами, монологами и даже заклинаниями, имеющими некоторое отношение к смыслу и предназначению человеческого бытия. Многократно упоминаемое слово «Господь» звучит рядом с матерщиной, назойливым повторением выражений (прости Господи! – М.Л.) «говно», «говняный», «е.аный» и т.п. Острое ощущение кощунства и наглой мерзости вонзается в душу и вызывает протест и возмущение.

Звучащие словесные непотребства приобретают характер гнусной, оскорбительной для человека с нормальной психикой и нравственным чувством ернической скандальности и богохульства.

В последующих эпизодах снова следует каскад реплик с именем Господа. «Ты Господь и я Господь» – объясняются пьяные персонажи друг другу, «Все мы – Господь Бог», «Мы все – тело Господа» и т.п. Но спустя короткое время те же лица с не меньшим пафосом и даже неистовством выкрикивают тирады о том, что они живут на «говнопланете» и ведут «говняную жизнь», что их «страна – говно, а все друзья – такое говно…». Их гложет ощущение, что «говно вокруг нас», и признаются – «я чувствую себя полным дерьмом». Они спрашивают себя: «Зачем мне жить в этом говняном мире» и отвергают «е.аное современное общество».

Происходит уравнивание высоких, сакральных категорий Бытия и самых низменных понятий и чувств. Одновременно нагнетаются диалоги о «вранье»: «Мы все врём, и поэтому мы все в говне». Очень знаменательно это словечко «все»…

Если в спектакле «Что делать» на главный вопрос, по признанию самого постановщика, ответа не нашлось, то в «Пьяных» ответ звучит с обескураживающей прямотой. С параноидальной одержимостью с подмостков многократно повторяется – «надо сс*ть» и «надо ср*ть»!!!

Конечно, в пьесе и в спектакле речь идёт о России. Кого могут обмануть иностранные имена персонажей (весьма неуклюжее прикрытие русофобии и дешёвого, злобного фрондёрства). На сцене воспроизводится атмосфера пьяного угара, отвратительных ругательств, агрессивных стычек, нецензурной лексики. От предсказуемой критики режиссёр пытается оборониться загадочным указанием в «программке» к спектаклю: «В спектакле используется нормативная (?! – М.Л.) бранная лексика»… Уверенный в своём праве определять «нормативность», театр не заметил саморазоблачительности своего комментария: богохульство и отвратительная лексическая грязь признаются за «нормы» языка! А согласится ли с этим зритель? Ответ сквернословов можно предвидеть – пипл всё схавает…

Ничуть не удивили одобрительные отклики в печати о спектакле «Пьяные». В господствующей театральной среде у Могучего множество единомышленников. Например, критик Л. Шитенбург писала: «В вечер премьеры «Пьяных» БДТ впервые за десятилетия выглядел очнувшимся после долгого сна, так похожего на смерть. При этом он не поступился ничем – ни мастерством, ни респектабельностью. На одной из самых главных театральных сцен страны торжествовал добротный и не лишённый шика «большой стиль», не имеющий ничего общего с маргинальными «авангардными» опытами, которыми стращают легковерных зрителей, подозревающих Могучего в крамоле».

Разумеется, спектакль был удостоен премии «Золотая маска» в двух номинациях, а А. Могучий получил награду как «лучший режиссёр в драме» (2016). Так узаконивается сценическое паскудство, извращается предназначение искусства, так создаются театральные мифы… Так возникает противостояние двух сил. Используя название книги А. Солженицына «Двести лет вместе», можно сказать, что за двести лет эти две силы, оба народа «большой» и «малый» (в терминологии И. Шафаревича из его классического труда «Русофобия») так и не смогли достичь гармоничных взаимоотношений, а их сосуществование обернулось отвратительной химерой.

Подытоживая, скажем, что спектакль «Пьяные» кладёт начало новому этапу в движении современной российской авангардистской сцены – этапу театра фекалистского, окончательно обрушивающего опоры всякого благочестия, благонравия и благопристойности, взрывающего фундамент русской православной культуры. И не только потому, что слово «говно» и прочая бесстыдная брань звучат в спектакле бессчётное число раз… Идолом в этой системе стал хомо эректус фекалис, человек оскотинившийся, утративший образ и подобие Божии. Но – в сиянии демонических «золотых масок»…

Сцена из спектакля «Гроза»

Увенчанный премиями («лучший режиссёр»!), восторгами критики и одобрением «инстанций», А. Могучий вполне уверенно, зная, что надо делать, подошёл к воплощению следующего произведения – «Грозы» А.Н. Островского.

Спектакль начинается со стремительного выхода на авансцену трёх персонажей, которые, как выясняется, символизируют любовный треугольник пьесы (Тихон Кабанов, Борис, Катерина). Выход сопровождается оглушительным грохотом огромного барабана, установленного у боковой кулисы. Возникшие фигуры – в лапсердаках и с цилиндрическими шляпами на головах – представлены в монструозном виде: разинутые рты, искажённые гримасами лица, трясущиеся в паркинсоне руки. Одержимые конвульсивными сексуальными порывами они попеременно взасос целуются друг с другом. И не возникает сомнений, что перед зрителями – пациенты психиатрической клиники.

Так задаётся смысловой камертон спектакля, режиссёр предъявляет нам репортаж из дома умалишенных…

Сразу вспомнился персонаж «Записок сумасшедшего» Н. Гоголя, титулярный советник Поприщин, который «любил бывать в театре». Это он убеждал нас: «земля сядет на луну», ту самую, что «обыкновенно делается в Гамбурге, и прескверно делается», а «Китай и Испания совершенно одна и та же страна», но главное, сам он «Фердинанд восьмой, король испанский». Я бы не удивился, если бы Поприщин прибавил себе ещё один титул – «Главный режиссёр БДТ», общеизвестного петербургского Большого драматического театра, избравший подобающий звучный псевдоним «Андрей Могучий – первый». В качестве эпиграфа к спектаклю «Гроза», разумеется, должно избрать знаменитую реплику героя повести – «А знаете ли, что у алжирского бея под самым носом шишка?». Это сразу настроило бы зрителей на нужный лад…