Отар Кушанашвили - Не один

У нас все превращается в гротеск; разве Полонский с уравнением из миллиарда и пятой точки, в которую, судя по всему, сам себя определил на ПМЖ, не есть верх гротеска? С налетом трагедии? Самым печальным образом нарисовав демаркационную границу между абрамовичами и попрошайками, фигуристо аттестуя тех и других, мы не вспоминаем о тех, у кого нет повода думать, что жизнь не удалась. У меня таких знакомых полно, симпатичных людей среднего дохода, при этом, так сказать, умеющих чувствовать закономерности тонкого мира.

С Димой В., когда-то бонвиваном, доводившим только что не до суицида барышень, а теперь беспримерным примерным мужем и отцом, мы не виделись, надо же, три года и решили слегка – не время пить – заложить за воротник.

Впрочем, счастливый брак у него второй, а в первом, случившемся вгорячах, он чуть не зачах: благоверная попалась из тех, кто любит «выступать», подминать под себя, понукать, помыкать, а Дима В.

не таковский. Когда мы знакомились, во время оно, он даже стихи писал, перенаселенные модификаторами, любил девушек с грудными голосами и всегда умел сглаживать острые углы. Когда мне надо было урезонить кого-то «с раздувающимися ноздрями», я знал, к какому миротворцу обратиться.

Сейчас он работает в кинокомпании большого режиссера, который экранизирует великого русского писателя. Он не пьет и не курит, говорит, что ему все время нужна ясная голова, а дрянь этому нимало не способствует, он насмотрелся на парней, «роняющих слезы в пиво», чьи карьеры стремительно затухли из-за бухла и транквилизаторов, он стольких похоронил, что «боль и горечь сдавливают сердце». А так – он квартирку присмотрел, машину справил, дачу строит, детей по два раза в год на экзотические острова выгуливает.

Романтику, правда, забросил, стишки всякие, главное – безбедная жизнь, своя и семьи, но сначала семьи, которая, понятно, за ним, как за каменной; хочет стать истым продюсером. Тем же вечером я увиделся с С., чья история удивительна: в юности он сшибал с прохожих копеечку, а теперь крупный чиновник. Продолжающий меняться каждые полгода: раз в полгода мы видимся. Коренастый, глаза красные, не чужд запоев, но работает над собой, ходит с охранниками: футбол наш есть большие деньги. Он копия папы, мама из тех, кто терпит-терпит да как стукнет, опаленная негодованием. Я, как и она, помню все его приводы в милицию, но я-то с 92-го, а она…

Потом – р-раз! – и занялся спортом, сделал молоденьких совсем ребят чемпионами, у него стали брать интервью, и он стал без конца и без устали говорить о патриотизме.

Он, как и потенциальный продюсер, забросивший стихи, убежден, что сегодня нужно говорить только «правильные» вещи.

Чтобы получить грант, чтоб чмокаться с модными артистами и художниками, чтобы посреди недели сорваться в Рим, город, презирающий неудачников, привечающий только тех, кто «настоящий» художник, Феликс оставил мечты стать оригинальным художником и малюет на заказ портреты. «Старик, от заказов отбоя нет». Судя по тому, как он сорит деньгами, говорит правду. Когда-то он хотел стать вторым Модильяни. «Ну и сосал бы лапу сейчас». Ни дать ни взять – богема.

Вечером, наконец, спросили, как моя жизнь, как мне живется-можется. Я ответил, что все более чем хорошо, разъезжаю по белу свету, получаю цацки, девчонки мне улыбаются, меня кажут по телику, я болтаю неумолчно на радио…

И, нахваливая себя без конца, я ловлю себя на мысли, что являю собой классический тип фанфарона, что мы все те еще позеры, исполнители истерического подросткового гимна «Нас не догонят». Я лично хвастал, картинно посасывая сигару.

Мои друзья – вальяжно, оперируя тоном превосходства… Как плохиш из папиного детства.

Мне очень, очень жаль 20-летнего Руслана Маржанова, он, считай, и не жил вовсе, только размялся, и мне нелегко это говорить, но он виноват – меньше, чем тварь, которая на четыре года его младше и ходила на танцы со скальпелем, но виноват: не надо пить, это всегда приводит к беде, мало кто, выпивая, умеет блюсти себя, я таких людей не видел, и не врите себе, вы тоже.

Ясно же, что у шалмана подрались двое парней, при чем тут паспорта? Малолетка совершил гнусное преступление, так влепите ему пожизненный срок, будь он хоть трижды марсианином, но ведь это я вчера разнимал дерущихся с табуретками да ножами! – моих надравшихся русских товарищей, которых люблю и боюсь потерять. Люди нажираются, перестают быть людьми, мрут как мухи, и только буйные креативщики видят за этим политику, а не пустоту в головах, как я.

Из-за душевной не то что незрелости, но пустоты тьма тьмущая людей даже не знает, что такое поведенческий код и моральный императив. Как у Саши Черного: «Коснувшись до всего слегка, С умным видом знатока» все начинают болтать о межнациональных отношениях, тогда как беда случилась по самой заурядной схеме, где отправная точка – кабак, бар «Золотая бочка», прилагаемые выпивон и веселье, бронебойная уверенность в собственной правоте.

Это происходит каждый день в каждом баре, и жизнь отучила меня от всякого гусарства, потому что самые спокойные люди там, когда начинается заварушка, превращаются в дебиловатых холериков. Отсюда бездарные смерти, а диатрибы по поводу чеченцев и кого бы там ни было – это уже потом. Потом все превращаются в термитов, готовых громить и убивать.

В барных выпивонах всегда есть нечто провиденциальное, всегда есть опасность, что кто-то упадет на землю, чтобы больше не встать…

А толпа, на улице она собирается или в Сети, есть амеба или стихия, а у стихии или амебы мозга нет, этот разговор не требует лемм, «выселить» – это уже не демократия, это бинарная мораль, абсурд, мы все сгорим в этом пламени. Подстрекатели, любящие заниматься дихотомией, сгорят тоже, но оплакивать этих никто не будет.

Нужно трезветь, нужно научиться говорить «нет» бармену, у гробов нет национальности, мои соболезнования, а убийца уже проклят.

Я никаких расследований проводить не собираюсь, какие, развернутые и с моралите, проводят журналисты, много чести.

«Бог Кузя» – так его зовут, он косноязычен и притворно груб, как нарочито грубым хочет казаться старшина в армии, чтоб сразу обозначить дистанцию.

Это вы думаете, как думал я, что слово «секта» уже давно пусть жупел, но нестрашный, ан нет! Таких еще много, интернетовским сарказмом их не извести, не вытравить, не изничтожить.

Даже вот этого, толстого, пораженного астигматизмом, самоназванного кличкой околевшего попугая.

Человеческому попугаю нет и 40 лет, он из Долгопрудного, и обещал своим последователям научить их справляться с хаосом внутри и вокруг.

Судя по записям, которые я видел и слышал, желающих справиться с хаосом полно, но все они, кроме того, что пугают своей отрешенностью, производят сверхжалкое впечатление людей, загнанных в овощное оцепенение. Одна стряхнула с себя овощное оцепенение, ее зовут Ольга, ее били смертным боем, это входило в методику «спасения души». Сама про себя она говорит, что была повышенной религиозности, а сейчас не уверена, что вообще понимает, что это такое.