Джереми Скейхилл - Грязные войны: Поле битвы — Земля

Когда в 1984 г. с принятием «поправки Боланда» конгресс наконец предпринял шаги по полному запрету оказания контрас какой-либо помощи со стороны США, некоторые сотрудники рейгановского Белого дома, возглавлявшиеся работавшим в Совете национальной безопасности полковником Оливером Нортом, начали реализацию секретного плана, имевшего целью оказание финансовой помощи правым повстанцам, что являлось прямым нарушением действующего законодательства США [44] Senate Select Committee on Secret Military Assistance to Iran and the Nicaraguan Opposition and House Select Committee to Investigate Covert Arms Transactions with Iran, Report of the Congressional Committees Investigating the Iran-Contra Affair, with Supplemental, Minority, and Additional Views, Senate Rep. №. 100–216, House Rep. №. 100–433 (1987), pp. 498–500. . Средства были выручены от нелегальной продажи оружия правительству Ирана. Эти поставки также осуществлялись в нарушение международного эмбарго. Позднее обвинения в участии в этих незаконных операциях были предъявлены четырнадцати членам администрации Рейгана, включая и министра обороны [45] Paula Dwyer, «Pointing a Finger at Reagan», Businessweek, June 23,1997. . Когда разразился скандал «Иран-контрас», и конгресс начал агрессивно выяснять его причины, Чейни выступил в роли основного защитника Белого дома на Капитолийском холме, сообщив свое особое мнение, защищавшее тайную программу США, которую сочло незаконной большинство его коллег по конгрессу. Подготовленный Чейни «доклад меньшинства», защищавший Белый дом, осудил расследование конгрессом дела «Иран-контрас», назвав действия законодателей «истерикой» [46] Senate Select Committee on Secret Military Assistance to Iran and the Nicaraguan Opposition and House Select Committee to Investigate Covert Arms Transactions with Iran, Report of the Congressional Committees Investigating the Iran-Contra Affair, Section II: Minority Report, Senate Rep. №. 100–216, House Rep. №. 100–433 (1987), pp. 437, 469. . В докладе утверждалось, что исторический опыт «оставляет крайне мало сомнений в том, что именно от президента ожидается исполнение ведущей роли в проведении внешней политики Соединенных Штатов». В заключение доклад говорил: «Действия конгресса по ограничению свободы действий президента в этой области должны рассматриваться со значительной долей скептицизма. Если они создают помехи основополагающим функциям президента по проведению внешней политики, их следует отменить».

Президент Джордж Буш-старший помиловал союзников Чейни, осужденных в связи с делом «Иран-контрас», а сам Чейни продолжил работать с ним в качестве министра обороны во время войны в Персидском заливе 1991 г. Все это время он продолжал развивать свою идею построения в высшей степени могущественной исполнительной ветви власти. Занимая пост министра обороны, Чейни начал сеять семена еще одной программы, которая должна была способствовать консолидации ведущего положения исполнительной власти. Он заказал у нефтяного гиганта Halliburton исследование, содержавшее план возможно большей приватизации военно-бюрократического аппарата [47] Tom Squitieri, «Role of Security Companies Likely to Become More Visible», USA Today, April 1, 2004. . Чейни достаточно рано осознал, что использование частных компаний для ведения войн в интересах США, создаст новое препятствие контролю за этой деятельностью и позволит обеспечить большую секретность как при планировании, так и при ведении подобных войн, как объявленных, так и необъявленных. Затем Чейни возглавил Halliburton и занимал этот пост большую часть 1990-х гг., возглавляя работу по созданию теневой корпоративной армии, которая в конечном итоге станет стержнем его тайных и явных войн, когда в 2001 г. он вернется в Белый дом. В годы правления Клинтона Чейни также провел определенное время в неоконсервативном Американском институте предпринимательства, разрабатывая политические и военные вопросы, которые могли быть поставлены на повестку дня в случае прихода к власти его партии [48] Savage, Takeover, p. 67. . После инаугурации президента Джорджа Буша-младшего Чейни стал самым влиятельным вице-президентом за всю историю этой должности. И он не терял времени для того, чтобы еще больше расширить эту власть.

10 сентября 2001 г., за сутки до того, как самолет компании American Airlines, выполнявший рейс № 77 врезался в западную стену Пентагона, Дональд Рамсфелд произнес в этом здании одну из своих первых программных речей в качестве министра обороны. Внутри Пентагона висели два портрета Рамсфелда — один изображал самого молодого министра обороны в истории США, другой — самого старого [49] К этому моменту второй портрет был всего лишь фотографией, вскоре замененной настоящей картиной, стоимостью около 50 тыс. долл. См. Christopher Lee, «Official Portraits Draw Skeptical Gaze», Washington Post, October 21, 2008. .11 сентября еще не наступило, однако Рамсфелд поднялся в этот день на трибуну, чтобы выступить с объявлением войны.

«Сегодня я буду говорить о противнике, представляющем угрозу, очень серьезную угрозу безопасности Соединенных Штатов Америки, — ревел Рамсфелд. — Этот противник является одним из последних бастионов централизованного планирования. Он правит, навязывая свои пятилетние планы. Из единой столицы его требования простираются через часовые пояса, континенты, океаны и за их пределы. Со звериным постоянством он душит свободную мысль и давит новые идеи. Он уничтожает систему обороны Соединенных Штатов и подвергает риску жизни мужчин и женщин, носящих военную форму» [50] Transcript, Donald Rumsfeld remarks, «DOD Acquisition and Logistics Excellence Week Kickoff — Bureaucracy to Battlefield», The Pentagon, September 10, 2001. . Так говорил ветеран холодной войны Рамсфелд, обращаясь к своим новым сотрудникам. «Возможно, вам кажется, что под этим противником я подразумеваю бывший Советский Союз, но этот враг уже умер. Сегодняшний враг хитрее и неумолимее. Вы можете подумать, что я говорю об одном из последних дряхлых диктаторов, доживающих свой век в этом мире. Но их дни тоже уже почти сочтены, а их силы и величина несопоставимы с тем врагом, о котором я говорю. Этот враг находится ближе к нашему дому. Это — бюрократия Пентагона». «Ставки, — заявил он, — очень высоки. В конечном счете — это вопрос жизни и смерти для каждого американца». Рамсфелд рассказал своей аудитории, состоявшей из бывших руководителей военной промышленности, ставших чиновниками Пентагона, о своих планах по осовремениванию американских способов ведения войны. «Кто-то может спросить, как может министр обороны нападать на Пентагон перед лицом его сотрудников? — спросил Рамсфелд присутствующих. — Этим людям я отвечу, что не имею ни малейшего желания ударить по Пентагону. Я хочу освободить его. Нам надо спасти его от себя самого». Позднее Рамсфелд и его команда назовут это «революцией в военном деле» [51] Paul C. Light, «Rumsfeld’s Revolution at Defense», Brookings Policy Brief Series, Paper №. 142, Brookings Institution, July 2005. .

Звездная внешнеполитическая команда Буша пришла к власти с мыслями о радикальной реорганизации военных структур США, чтобы покончить с тем, что называлось ими ослаблением обороны страны в эпоху Клинтона, а также придать новый импульс развитию масштабных систем противоракетной обороны, столь любимых Рейганом и другими рыцарями холодной войны [52] James M. Lindsay and Ivo H. Daalder, «The Bush Revolution: The Remaking of America’s Foreign Policy», Brookings Institution, May 2003. . Заместитель Рамсфелда, Дуглас Фейт вспоминает: «Террористическая угроза, которую представляли сторонники джихада, конечно, была в списке проблем, стоящих перед администрацией Буша-младшего в начале ее работы в 2001 г. Но ей уделялось меньше внимания, чем, например, России» [53] Douglas Feith, War and Decision: Inside the Pentagon at the Dawn of the War on Terrorism (New York: Harper, 2009), p. 1. . В первые дни работы администрации под «терроризмом» понимались в первую очередь угрозы, исходящие от таких государств, как Иран, Сирия, Северная Корея и Ирак, а в качестве метода борьбы предполагалась смена соответствующих режимов. В 1990-е гг. Чейни и Рамсфелд потратили много времени на разработку курса по переделу границ на Ближнем Востоке, но они не обращали внимания на ту угрозу, которую представляли «Аль-Каида» и другие террористические группы. Все их мысли были посвящены Ираку, а не «Аль-Каиде». «С самого начала мы создавали дело против Саддама Хуссейна, рассматривали разные варианты его ухода из власти и превращения Ирака в новое государство», — вспоминал бывший министр финансов Пол О’Нил [54] Ron Suskind, The Price of Loyalty: George W. Bush, the White House, and the Education of Paul O’Neill (New York: Simon and Schuster Paperbacks, 2004), p, 86. . «Если бы нам удалось это сделать, все проблемы были бы решены. Дело было только за тем, чтобы найти способ. В таком тоне все и шло. Президент говорил нам: «Прекрасно. Найдите, как мне это сделать». На втором заседании Совета национальной безопасности новой администрации, состоявшемся 1 февраля 2001 г. Рамсфелд прямо сказал: «Сейчас нам следует думать о том, как преследовать Саддама».