Владимир Паперный - Культура Два

Строго говоря, теория «живого человека» принадлежит писателям РАППа. Лозунг «показа живого человека» был провозглашен в 1928 г. на Первом съезде пролетарских писателей, и после ликвидации РАППа в 1932 г. эта теория упоминалась только с эпитетом «пресловутая». Но, уничтожив РАПП и (частично) его идеологов, культура 2 как бы приняла знамя «живого человека» из слабеющих рук поверженного противника.

В культуре 2 «живое» постоянно употребляется с положительным знаком и противопоставляется при этом «механическому» предыдущей культуры. В известном смысле культура 2 права, потому что пафос механического в той культуре действительно присутствовал. «После электричества, – писал в 1922 г. Маяковский, – совершенно бросил интересоваться природой. Не усовершенствованная вещь» (Маяковский, 1, с. 11). Одержимость культуры электричеством можно увидеть даже в ленинском плане электрификации страны (1920). Одержимость культуры 1 техникой можно увидеть даже в сталинском лозунге «Техника решает все» (4 февраля 1931 г.), но этот лозунг очень быстро сменяется другим: «Кадры решают все» (4 мая 1935 г.). Кадры – это люди, культура 2 противопоставляет их технике, а культура 1 с ними вообще старалась иметь как можно меньше дела. Мейерхольд превращал актеров в кукол, заставляя их заниматься биомеханикой (а в культуре 2 такое отношение к актеру пародировалось в сказке Алексея Толстого «Золотой ключик» в образе Карабаса Барабаса – см. Петровский, с. 245). Архитекторы противопоставляли человеку технику (или архитектуру, понятую как технику). «Прабабушки верили, – писал в 1926 г. член АСНОВА Лисицкий, – что… человек – мера всех вещей» (ИА, с. 8). «В сущности лучшая библиотека по современной архитектуре, – писал в том же году член ОСА Гинзбург, – собрание последних каталогов и прейскурантов технических фирм» (СА, 1926, 2, с. 44). Пафос техники, противопоставленной человеку, разделяют враждующие архитектурные направления. Когда А. Мостаков писал в 1937 г. о человеке как «сумме биологических и технологических требований», он, кроме Эрнста Мая, безусловно, имел в виду и конструктивистов и рационалистов, все хорошо помнили тогда слова Гинзбурга об «экономии живой силы человека» (Гинзбург, 1927, с. 18) и слова Ладовского об «экономии психической энергии» (МСАА /1/, с. 353). И в том, и в другом случае человек, его биология и его техника трактовались чисто технически.

В культуре 2 мерой всех вещей снова становится человек (см. АС, 1937, 10, с. 12), а главной ценностью становится «живое». В архитектуре постоянно говорится о необходимости создания « живого архитектурного образа» (АС, 1933, 3-4, с. 8), а наследие предыдущей культуры воспринимается как «мертвящее». «Советская архитектура… сбрасывает с себя печать мертвящей скуки и сухости, столь характерных для “домов-коробок” недавних лет» (АС, 1934, 8, с. 1). Культура отрекается не только от архитектурного авангарда прошлых лет, но и от «мертвого археологизма» реставраторов классики, противопоставляя им «дух живого творчества» (Б. Михайлов, с. 6).

Слово «живое» часто употребляется в культуре просто как синоним положительного качества. Один завод, например, сумел уменьшить отклонение по толщине в плитах «дифферент» (используемых в домах А. Мордвинова) с трех миллиметров до одного; с точки зрения культуры это произошло потому, что « живых людей всегда увлекает живое дело» (Былинкин, с. 7).

Естественно, что на Западе, по ту сторону границ «нашего» мира, «исчезло живое, активное восприятие мира, исчезла радость существования, гордость быть человеком». Это пишет в 1947 г. Е. Кригер, он разъясняет дальше, что советские архитекторы и западные – это примерно как пушкинские Моцарт и Сальери. «Музыку архитектуры, разъятую как труп, – пишет Кригер, – мы видели, когда… Корбюзье выстроил в Москве на улице Кирова дом со стеклянными стенами» (Кригер, с. 335, 336). «Дому-трупу» Кригер противопоставляет «живые» сооружения культуры 2. Он приводит слова Алабяна: «Парфенон рано утром просыпается вместе с солнцем, живет и меняется в течение дня и засыпает с наступлением ночи» (Алабян, с. 2). Эта фраза Алабяна была произнесена в 1936 г., она очень понравилась заместителю заведующего культпропотделом ЦК ВКП(б) Ангарову, и он процитировал ее в своей речи (Ангаров, с. 9). Эта фраза потом цитировалась на всем протяжении культуры 2. Засыпающий и просыпающийся храм стал тем идеалом, к которому должна была стремиться архитектура.

Дом – это теперь была не «машина для жилья», это теперь был почти человек. Неудивительно, что архитектура должна была ориентироваться «на архитектонику жизнерадостного, здорового, хорошо сложенного человека» (АА, 1936, 3, с. 79). Обсуждение архитектурных сооружений в культуре 2 часто ведется тоже в антропоморфных терминах, например, «наша архитектура хорошо делает голову и очень плохо делает ноги» (там же, с. 81). Последние слова принадлежат архитектору Циресу, и за ними, видимо, стоит библейская реминисценция: «У этого истукана голова была из чистого золота, грудь его и руки его – из серебра, чрево его и бедра его – медные, голени его – железные, ноги его частью железные, частью глиняные» (Даниил, 2, 32). Реминисценция совершенно законная, ибо структура иерархии культуры 2 в этом образе выражена довольно точно. (Впрочем, еще ближе культуре 2 была бы иерархия, описанная в одной летописи XII в. Там говорится про «Перуна древяна, а главу его сребрену, а ус злат» – Аничков, с. 130. В культуре 2 иерархия тоже некоторым образом замыкается в усах вождя).

Антропоморфное видение архитектуры достигло своего апогея к началу 50-х годов, когда все дома стали облицовывать телесно-розовыми керамическими плитками. Это была неосознанная имитация человеческой кожи. Внутренние стены дворов, как и полагается внутренностям, этой кожи были лишены. А когда в конце 50-х годов эти керамические чешуйки кожи стали падать на головы прохожих, так что даже понадобилось снабдить дома специальными металлическими предохранительными сетками, стало ясно, что это конец культуры: кожные заболевания всегда свидетельствуют о нарушениях центральной нервной системы.

58. Специальные сетки, предохраняющие прохожих от падающих архитектурных элементов (ФА, 1980).

59. Рельеф на павильоне Московской, Тульской и Рязанской областей на ВСХВ. Архитектор Д. Н. Чечулин. 1939 (МА, 11, 11792).

Итак, в глазах культуры 2 творчество прежней культуры – это « бесплодное формотворчество», – как сказал Р. Хигер о К. Мельникове (АС, 1935, 1, с. 34). Этот же мотив бесплодия можно увидеть и в области кино. «Эти люди, – говорится в 1934 г. про О. Брика и его единомышленников, – творчески бессильны » (СК, 1934, 8 – 9, с. 5). Короче: культуру 2 отталкивает «импотенция» предыдущей культуры, себя же она ощущает переполненной витальной активностью. Отсюда довольно неожиданная похвала архитектурному решению: в нем привлекает «темпераментность» (АС, 1939, 4, с. 23).