Ада Баскина - Повседневная жизнь американской семьи

Несколько лет назад прошел фильм «Один дома». Первая его серия имела огромный успех в Америке. Три семьи родственников с детьми собираются на отдых к морю и случайно оставляют дома одного ребенка. Тот, однако, не пугается, приглашение переселиться к соседям отвергает, ибо считает, что должен охранять свой дом. К тому времени как мама и папа в панике возвращаются, малыш успевает совершить множество подвигов, отбиваясь от злодеев. Едва родители обнялись с сыном, как в дом вваливаются все остальные родственники: они тоже решили не ехать к морю — в знак солидарности с малышом. Фильм несколько слащав, весьма условен, герои примитивны. Что же в этой нехитрой ленте могло вызвать такой бешеный успех у зрителей Америки? Мораль. Сама идея Дома, который надо беречь, и Семьи, где радость и боль одного — радость и боль всех. Это близко душе американца.

В некоторых ток-шоу, например у Джерри Спрингера, я видела супругов, кидающихся друг на друга, оскорбляющих, орущих. Но ни разу не наблюдала такого в реальной жизни. Как сказал кто-то из критиков шоу Спрингера, «никогда я не видел такого хамства даже в семьях сутулых фермеров, которых приглашает к себе на шоу Джерри».

Ну а я и подавно в фермерских семьях не была. В тех же, где мне довелось жить, отношения между супругами, их стиль поведения мне был очень симпатичен. Английские имена обычно не имеют уменьшительных суффиксов. Если, например, можно сказать: Машенька, Манечка, Машутка, Машуня, то Мэри она так и будет Мэри. Ну, есть у некоторых имен так называемые nick-names, короткие варианты: Чарльз — Чарли, Уильям — Билл, Кэтрин — Кэт, Ричард — почему-то Дик. Можно еще иногда прибавить суффикс "и", например, Билли, Кэти. Вот и весь выбор для выражения нежных чувств. Возможно, поэтому американцы часто используют ласковые прилагательные, которых почти нет в нашем обиходе: медовый, сладкий, любимый, дорогой. Слова эти так прочно вошли в семейный лексикон американца, что, наверно, уже утратили всю полноту своего первоначального значения, но они как бы помогают окрашивать семейную атмосферу в теплые тона.

Вообще супруги стараются поддерживать стиль взаимного приятия, одобрения. Недовольство сдерживается. Раздражительность почитается за признак дурного воспитания. Ее стараются внешне не выражать. Удается это, конечно, далеко не всегда. Но и тогда, когда отношения испорчены вконец, в речи все равно слышится: «не будешь ли ты так любезен», «пожалуйста», «мне очень жаль», «извини». Кстати, этот стиль несколько раз вводил меня в заблуждение, а раз я даже попала в дурацкое положение.

В Сан-Франциско я навестила сына своей подруги из Нью-Йорка. Брайан и его жена показались мне прекрасной парой. За ужином шутили, смеялись. О чем я и поспешила сообщить своей подруге в Нью-Йорк. Наутро Брайан предупредил, что они должны на несколько часов уйти по важному делу в суд. «Господи, что случилось?» — забеспокоилась я. «Не беспокойтесь. Все в порядке. Мы просто идем подавать заявление о разводе».

Впрочем, мне приходилось слышать брань и крики из домов, где жили мексиканцы, итальянцы, негры. И — еще в одном доме. Об этой паре инженеров, эмигрировавших в середине 80-х, мне рассказывали еще в Москве. Пережив множество испытаний, хорошо знакомых русским иммигрантам, они в конце концов успешно занялись бизнесом, разбогатели, хорошо устроились. В Лос-Анджелесе я была приглашена в эту семью по торжественному поводу — покупки нового дома.

Случилось, что я перепутала время и приехала на час раньше. Дом был и в самом деле хорош. Большой, даже по американским масштабам. Прекрасная архитектура, огромный парк в частном владении. Еще лучше он был изнутри. Новенькая, только из магазина мебель, яркие ковры, дорогие картины.

Я хотела дать о себе знать, но тут услышала голоса из спальни на втором этаже. Еще в Москве мне говорили, что пара эта не просто удачлива в бизнесе, но и необыкновенно устойчивая. «Сколько наших там разбежались, а эти нет. Двадцать лет живут дружно. В этом отчасти секрет их успеха», — говорила мне наша общая знакомая. Между тем голоса становились все громче, в них все явственней слышались скандальные нотки: «Какого черта ты смотришь этот свой... хоккей, когда через полчаса будут гости!» — возмущалась она. «Да иди ты к... матери со своими... гостями! Никакого покоя в доме», — это уже он. «...Твою мать, как же мне надоело твое хамство». — «А мне — твои... претензии». Я, когда стали собираться гости, снова вошла.

По лестнице рука в руке спускались хозяева, она в дорогом декольтированном платье, он в стиле casual, джинсах, куртке, но тоже дорогих. Оба улыбались типично американскими приветливыми улыбками. Целовались и обнимались с гостями. И казались вполне счастливыми. Впрочем, я не исключаю, что так оно и было. Мне ведь и раньше говорили, что у них очень крепкий брак. Просто, позаимствовав многое из жизни американских супругов, они не переняли главное — стиль их отношений, а сохранили отечественный.

Если вы не принадлежите к той категории счастливчиков, которые сделали свой матримониальный выбор еще на школьной скамье... Если вы не пошли под венец с той девочкой, с которой сидели за одной партой... Словом, если вы задумывались о семейной жизни, так сказать, с нуля, то вам хорошо известна эта проблема. Проблема знакомства. Где найти человека, в которого можно было бы влюбиться? С кем хотелось бы прожить бок о бок долго, а в идеале всю жизнь? От которого хотелось бы иметь детей? Проблема эта остра для любого человека в современном обществе. Но в Америке она осложнена еще и некоторой спецификой. Американцы, как я сказала, любят жить в отдельных домах. И жить довольно уединенно. Очень часто владельцы домов даже на одной улице не знают друг друга. Когда у человека появляется собственный автомобиль, он, разумеется, обретает большую свободу. Но машина одновременно и большое препятствие для знакомства. Ты в ней все время один. Нет рядом ни пассажиров метро или автобуса, нет пешеходов, с которыми можно перекинуться словом. Нет ожидающих на остановке людей, у которых можно как бы невзначай спросить: «Который час?» Или: «Мне кажется, мы с вами где-то встречались?» Впрочем, если бы возможность видеть и встречать больше людей даже была, это бы мало что изменило. В конце концов пересекаются же они, например, на заправочных станциях, или у банкоматов, или в кафе. Но почти никогда при этом не знакомятся. Почему?

Тут я должна сделать две важные оговорки. Первая. Я говорю о своих наблюдениях в разных штатах — и на восточном побережье, и на западном, и особенно в центральной части США. Это, на мой взгляд, и есть типичная Америка. Но вынуждена сделать исключение для таких мегаполисов, как Нью-Йорк или Лос-Анджелес, где отношения раскованней и контакты, возможно, устанавливаются проще. Вторая. Я имею в виду предыдущее десятилетие — конец прошлого века — начало этого, когда лично наблюдала, как велико влияние феминизма на жизнь современного американского общества. Причем тут феминизм? Об этом я расскажу в отдельной главе. А здесь только об одном из его производных — sexual harassment (сексуальное домогательство).