Владимир Жаботинский - СAUSERIES Правда об острове Тристан да Рунья
- Название:СAUSERIES Правда об острове Тристан да Рунья
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:d'Агt Vоltаiге, 34, ruе Richег, Раris
- Год:1930
- Город:ПАРИЖ , второе издание
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Владимир Жаботинский - СAUSERIES Правда об острове Тристан да Рунья краткое содержание
Сборник статей и эссе, изданный в Париже в 1930 году. Несмотря на то, что написаны они были в первой половине 20-го века, многое до сих пор поражает своей актуальностью.
СAUSERIES Правда об острове Тристан да Рунья - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Милый другъ — сказалъ второй гость, отмахиваясь, — если это и верно, то не забудьте, что съ четырнадцати лътъ мы всю эту романтику бросили и отдали свои души Бодлэру, Верлэну и ихъ русскимъ ученикамъ.
— Конечно. Больше того скажу: по прямой линии подошли къ Бодлэру, въ качестве законнаго и логическаго продолжения майнъ-ридовщины. Только въ другой области. Прежде насъ одинъ писатель училъ заглядывать, что творится по ту сторону заборовъ благоустроеннаго общежития, а потомъ мы полюбили писателей, которые намъ показали, что творится по ту сторону заборовъ благоустреннаго духа. Что было «декадентство»? Прорывъ за межу обыденной ортодоксальной психики, путешествие въ ущелья духовныхъ переживаний странныхъ и неизслъдованныхъ… Опять пионерство. И, главное, опять пионерство американскаго происхождешя. Кто первый попытался уловить Демона Несуразности? Кто первый раздвинулъ пологи обычной «здоровой» души и заглянулъ въ ту пещеру въдьмъ, которая гдъ то спрятана, вероятно, въ каждомъ мозгу человъческомъ — только мы про нее раньше не знали? Бодлэръ чуть ли не началъ съ перевода сочинений американскаго Эдгара По. А значить это вотъ что: въ 1849 году на дорогъ между Балтиморой и Ричмондомъ умеръ подъ заборомъ пьяный бродяга, поэтъ и разсказчикъ; умеръ «подъ заборомъ», но, если простите этотъ выпадъ въ область символизма, раньше про-буравилъ въ этомъ самомъ «заборе» просвътъ во мглу потусторонняго сознания. И, хотя Америка его забыла, но Европа послала къ этому забору десятки самыхъ пытливыхъ, самыхъ безпокойныхъ своихъ умовъ, и они всъ прильнули глазами къ просвъту, открытому гражданиномъ штата Виргиния; и отсюда возникло одно изъ самыхъ сильныхъ духовныхъ течений въ новой цивилизации.
Второй гость даже возмутился.
— Символизмъ? Декадентство? "Одно изъ самыхъ сильныхъ течений? Совершенно несообразное преувеличете. То была литературная мода, никакъ не отразившаяся на действительности; была и прошла.
— Сэръ, у васъ короткая память. Вы забыли слово «fin de siecle» и весь тотъ громадный всеобъемлющий радужникъ настроений и порывовъ, который подъ нимъ понимался. Было десятилътие, когда слово это жило на устахъ каждаго грамотнаго человека, когда книга Нордау «Вырождение», боровшаяся главнымъ образомъ противъ явлений круга к «fin de siecle», чуть ли не разделила весь мыслящий миръ на два лагеря. Если это и была «литературная мода», то мода ръдкой мощности, такая же волнующая и зажигательная, какъ въ свое время романтизмъ. И ужъ совсъмъ неправильно думать, будто есть литературныя моды, которыя «никакъ не отражаются на действительности». Конечно, действительность — зеркало своеобразное, и оно отражаетъ литературу по-своему. И романтическая школа не въ томъ смысле «отразилась», чтобы народы стали культивировать домовыхъ по «Ленорe» и пить человечью кровь изъ бутылочки по Бюгъ-Жаргалю. Но то отвращеше къ благоустроенной обыденщине, которое создало и суть романтизма, и даже его чепуху, сказалось на испанскихъ пронунсиаменто, на революцияхъ 1830-го и особенно 1848-го года, на чартизме, на эпопеяхъ Гарибальди и Кошута. «Fin de siecle» отразился на жизни еще сильнее: я уверенъ, что будущий историкъ это признаетъ. Этотъ призывъ къ пересмотру всего нашего духовнаго содержания, къ уничтожешю границъ между нормой и анормальностью, къ прыжку въ обрывъ — онъ только начался въ области психологии, но перебросился въ область этики, и кончился тамъ, гдъ кончаются всъ большия «литературныя моды» — на баррикадахъ. Кто былъ во дни нашей молодости учителемъ и пророкомъ всъхъ поджигателей, по вине которыхъ (или заслугъ) пылаютъ теперь заборы всего свъта? Звали его Ницше. А онъ былъ типичнейшей фигурой «fin de siecle».
Нордау прямо зачислилъ его въ декаденты, и это — одна изъ немногихъ вполнъ справедливыхъ оцънокъ, какия были въ его книгъ. Ницше — родной братъ Эдгара По, только примънивший ту же систему въ другой отрасли, — переступивший межу не въ полосъ сознания и переживания, а въ полосъ нравственности, долга, добра и зла. Начало всъхъ этихъ началъ (я теперь не спорю, хороши они или плохи) — подъ тъмъ заборомъ на шоссе изъ Балтиморы въ Ричмондъ. Все это пионерство — то есть американщина.
— Можетъ быть, — сказалъ ему я, — но все это было и быльемъ поросло. Даже дъти, говорятъ, читаютъ не те книжки. Взрослымъ вообще некогда читать. Декаденты забыты, включая и По и Ницше. Молодежь ходитъ въ кинематографъ или въ танцульку.
— Върно, — подхватилъ онъ. — Я согласенъ: главное «духовное» влияние нашего времени — это экранъ и танцклассъ. Опять-таки не буду сейчасъ разбираться, полезно ли это или вредно. Важно установить двъ вещи: во первыхъ — оба эти влияния чрезвычайно сильны, количественно, пожалуй, сильнъе всъхъ прошлыхъ. Во вторыхъ, на экрана царитъ американский фильмъ, а въ танцульке — музыка и пляска американскихъ негровъ.
Второй гость даже зъвнулъ отъ такого падения съ умственныхъ высотъ до джазза; онъ сказалъ насмъшливо:
— Любой американский патриотъ на васъ обидится, если при немъ упомянете эти два достижешя въ смыслъ нъкоего духовнаго представительства Америки въ Европъ.
— Мало ли за что можетъ обидъться близорукий человъкъ, — отвътилъ первый. — А я вамъ говорю, что американский фильмъ, музыка кухонной кастрюли и танецъ чернокожаго прямо и явно продолжаютъ традицию «Мъткой Пули», полета въ ядръ на луну и «Гибели Ушерова дома».
— Экранъ — пожалуй, — замътилъ я примирительно, опять вступая на путь хозяйской добродътели, — Дугласъ Фербэнксъ, Томъ Миксъ, ковбои — все это, конечно, опять Майнъ-Ридъ…
— Я совсъмъ не это имълъ въ виду, — ответилъ американецъ, — хотя, конечно, и это не мелочь. Даже мы въ дътствъ, зачитываясь книгами объ американскихъ авантюристахъ, не получали этой пищи въ такихъ дозахъ и въ такихъ осязательныхъ наглядныхъ формахъ, каюя глотаетъ каждый вечеръ теперешнее отрочество; не говоря уже о томъ, что насъ, читателей, считали тысячами, а у экрана зрителей миллионы. Ужъ по одному этому вы неправы, когда утверждаете, будто Густавъ Эмаръ скончался. Онъ, подъ другимъ именемъ, царитъ теперь надъ дътскими душами, какъ никогда въ былые годы не царилъ. Каждый средний подростокъ, по крайней мъре разъ въ недълю, любуется теперь на то, какъ надо перескакивать черезъ заборы. Но я не эту категорию лентъ имелъ, главнымъ образомъ, въ виду. Гораздо важнъе — и еще популярные у массы — фильмы революцюннаго содержания; а его пока умъютъ дълать по настоящему только въ Америкъ.
Тутъ и второй гость и я развели руками: револющонный фильмъ? изъ Америки? гдъ, когда?
— Вы, — сказалъ американецъ, — плохо понимаете, что такое «революцюнный». Революцюнно не то, что прямо говорить о переворотъ, а то, что подстрекаетъ къ перевороту. Фильмы, гдъ намъ показываютъ нищету, гнетъ и прочее — это не револющя, это просто (почти всегда) нравоучительная скука, и массовый посетитель ихъ не любить. Зато обожаетъ онъ сцены роскоши, дворцы, наряды, собственный автомобиль, собственный паркъ. Это — какъ разъ то, что въ Америкъ дълаютъ охотно и изумительно. Никогда еще въ истории не показывали бъдняку такъ ярко, подробно и аппетитно, что такое богатство и чего онъ лишенъ. До кинематографа не только рабочий, но и мы съ вами, люди средние, понятия не имъли, какъ живутъ князья и миллюнеры. Что-то слыхали, что то видали на улицъ, но не извнутри, не интимно. Теперь насъ впустили въ ихъ пиршественный чертогъ и въ терема ихъ женщинъ. Даже намъ съ вами завидно. А на галеркъ, въ дешевыхъ мъстахъ, сидитъ простонародье и впиваетъ въ себя подавляющее осязание (не просто сознание, а осязание) классовыхъ различий. Въ заборъ между графомъ и нищимъ пробита щель — и какая!
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: