Андрей Константинов - Коррумпированный Петербург

Легенда дала трещину, но Политковский тут же начинает распространять слухи, что ему должен брат Саввы, Иван. Этой наглой «туфтой» тайный советник пичкает даже своих подчиненных – казначея фонда Рыбкина, начальника счетного отделения Тараканова и старшего бухгалтера Путвинского – а уж они-то знали, что их начальник по-простому (как он говорил, «взаимообразно») запускает лапу в казенные денежки. Остановиться и не красть Политковскому было уже никак невозможно – привык человек к деньгам, понимать же надо! Интересно, что казначей Рыбкин вел даже особую тетрадь, куда с 1835 (!!!) года заносил суммы, выдаваемые Политковскому. 28 декабря 1852 года общий долг Александра Гавриловича по черной бухгалтерии Рыбкина составил 1 миллион 120 тысяч рублей серебром – так позже заявил сам Рыбкин на допросе. Впрочем, проверить его слова было крайне затруднительно, потому что перед самым арестом казначей свою тетрадь сжег. Вообще, во всей этой истории с инвалидными деньгами очень много непонятного – в разных источниках, например, фигурируют разные суммы похищенного – и 930 тысяч, и 952 тысячи 500 рублей, и 1 миллион 108 тысяч 546 рублей, и 1 миллион 120 тысяч рублей, и 1 миллион 200 тысяч рублей… Сколько на самом деле украл Политковский и засылал ли он долю малую наверх, для отмазки – сказать трудно. Не до конца выяснены обстоятельства его смерти: то ли он отравился, поняв во время очередной ревизии, что все вскроется, то ли умер от «тяжелой и продолжительной болезни». А кто знает – может и помогли Александру Гавриловичу уйти в лучший мир – деньги-то на покойнике большие повисли…

Факт тот, что 1 февраля 1853 года Александр Политковский умер. Тело его еще не было предано земле, как вдова покойного и его племянник принялись прятать особо ценные вещи по знакомым и отдавать их в заклад. Не иначе – догадывались о скорой конфискации… Когда следователь позже спросил госпожу Политковскую, зачем она пыталась заложить вещи в ссудную кассу и в «компанию для хранения и залога громоздких недвижимостей», вдова на голубом глазу бодро отрапортовала, что, дескать, ей предстояло везти тело покойного мужа для свершения похоронного обряда в Ярославскую губернию, страшно было ценности оставлять в квартире на наемную прислугу…

3 февраля 1853 года коллежский советник Тараканов, начальник счетного отделения, явился на квартиру генерал-адъютанта Павла Николаевича Ушакова (председателя «инвалидного комитета») и рассказал о возникших проблемах. 4 февраля Ушаков поставил в известность Николая 1, который, говорят, был настолько шокирован чудовищным цинизмом Политковского, что даже сказал: «Конечно, Рылеев и его компания никогда бы так со мной не поступили»… Царь в тот же день повелел провести «строжайшее расследование о весьма важных беспорядках и злоупотреблениях…» А чего там расследовать-то было? Политковский, словно желая облегчить труд следователей, оставил Рыбкину конверт на имя Тараканова, в котором лежала записка: «Сим свидетельствую, что в разное время взято мною взаимообразно от И.Ф.Рыбкина 900 тысяч рублей серебром. 8 июля 1851 года». Дальнейшее было, как говорится, делом техники – пошли допросы, вскрылись фальшивые ведомости… Бывшего казначея, надворного советника Рыбкина подвергли «гражданской смерти» – с лишением орденов, чинов, знаков отличия, всех прав состояния и сослали в Сибирь. Коллежского советника Тараканова и титулярного советника Путвинского разжаловали «в рядовые без выслуги с определением на службу по распоряжению инспекторского департамента». Все имущество у семей великолепной четверки конфисковали. В общем, справедливость вроде бы восторжествовала, но Политковский лично – убежал от наказания на тот свет.

Александр Гаврилович стал в истории питерской коррупции фигурой одиозной, эталоном безнравственнейшего, омерзительнейшего чиновника, который не стеснялся красть деньги не у кого-нибудь, а у инвалидов! Много позже у Политковского найдется изрядное количество последователей – в конце XX в. в Ленинграде-Петербурге наступит настоящая вакханалия в расхищении так называемой гуманитарной помощи с Запада. Очень многие питерские чиновники сделают себе стартовый капитал для последующего бизнеса именно на обкрадывании пенсионеров, инвалидов и сирот, которые этой гуманитарной помощи так и не дождутся. И появятся должным образом зарегистрированные мошеннические фирмы в невероятных количествах, и «кидально-отмывочные» банки, и липовые инвестиционные фонды… Чиновники, которые будут регистрировать все эти организации, создаваемые специально для обмана и обворовывания населения – позже только разведут руками. Кто же, дескать, знал, что бизнесмены окажутся либо мошенниками, либо «запрограммированными» банкротами. Вот только личное материальное благосостояние армии питерских чиновников конца XX века почему-то вырастет до неправдоподобных сказочных масштабов…

Но об этом – речь впереди, а что касается «дела Политковского»… Летом 1853 года в Петербурге наступило лихое времечко: по всем департаментам и канцеляриям пошли беспощадные ревизии, следы казнокрадства искали повсюду, бухгалтеры и казначеи сходили с ума от страха, а сиятельные коррупционеры, тайные кавалеры «Ордена Меншикова» затаились, как крысы в норах. Им нужно было переждать очередную кампанию «борьбы с коррупцией» – и они ее пережили. Осенью 1853 года началась крымская война, доведшая Россию до полного кризиса… Николай 1, по одной из версий, отравился, не выдержав позора поражения – поражения, во многом предопределенного размахом российской коррупции, и, прежде всего, конечно, коррупции столичной, питерской…

Унаследовавший от Николая 1 трон Александр II был царем либеральным, царем-освободителем. Этот несчастный человек, за которым с упорством параноиков гонялись террористы-народовольцы, сделал многое для России – отменил крепостное право, инициировал военную, административно-полицейскую, судебную реформы… В обществе повеяло демократией и гуманизацией и, как непременное следствие либерализации – подняла голову коррупция. Это, к сожалению, вечная проблема: многие неглупые люди считают, что расцвет оргпреступности и коррупции является своего рода платой, которую демократическое общество вынуждено платить за удаление от монстра тоталитаризма. Мысль спорная, безусловно…

Не успев толком еще позабыть железную руку Николая, сиятельные коррупционеры вылезали из нор и оглядывались, а оглядевшись – понимали: можно, наконец-то можно…

У Александра II был личный друг, граф Адлерберг, а у графа была любовница Мина Буркова – эта дама широко пользовалась своим положением и без зазрения совести торговала чинами и наградами. Например, князь Оболенский купил через Буркову себе чин гофмейстера. По всем подрядам, которые заключались министерством двора, подрядчики обязаны были делиться с министром, графом Адлербергом. Княгиня Юрьевская, морганатическая супруга Александра II, устраивала по сходной цене карьеры многим чиновникам, она же помогала крупным коммерсантам добиваться концессий на строительство железных дорог. Брат Александра II, великий князь Николай Николаевич за хлопоты по предоставлению концессии «своему» человеку, получил на лапу 200 тысяч рублей. Да и сам царь… Говорят, он отдал крупный заказ через министра путей сообщения заводам капиталиста Мальцева с одним условием – чтобы фабрикант выплачивал ежегодно крупную сумму своей бывшей супруге, которая, кстати, была приятельницей императрицы. Любопытно, что после того, как бомбисты взорвали-таки царя-освободителя и на месте его гибели было решено воздвигнуть храм Спаса-на-крови, сынок покойного императора Владимир Александрович использовал строительство собора для своего личного обогащения, и его «курирование» проекта обошлось государственной казне втрое дороже против первоначально представленной сметы.