Артем Русакович - Camp America

Снаружи между тем стемнело, стало уже страшновато выходить на улицу. Я вспомнил, что Леня дал мне номер своего телефона на случай, если мне негде будет переночевать. Поэтому я набрался наглости, позвонил своему ему и договорился, что он меня заберет на станции метро «Addison». И вот я опять пошел по улице к метро, опасаясь, как бы опять ко мне с нехорошими намерениями не пристали уличные обитатели.

Это через месяц я уже освоюсь в Америке, буду свободно разгуливать по любому городу днем и ночью, а попрошаек отшивать простым и емким американским выражением «fuck off», но в тот вечер идти по темной улице почему-то стало очень страшно. Я вдруг вспомнил, что нахожусь в незнакомом городе, в чужой стране, что тут живут совершенно другие люди, практически инопланетяне. Два эпизода с неграми тут же превратились в целое приключение, причем далеко не самое приятное, хотя сейчас кажутся просто смешными. Ну да ладно, ничего страшного все равно не случилось. Я дошел до метро, доехал до нужного места и сидел на платформе несколько часов, прежде чем Леонид со своим другом не забрали меня и не отвезли домой.

Леонид и его друг Денис (тоже приехавший этим летом из Белоруссии на заработки) живут в тихом иммигрантском районе, снимают небольшую комнату в трехэтажном доме. В таком здании могла бы жить американская семья с хорошим достатком, но все комнаты в нем сдаются — в основном, иммигрантам. Кухня, ванная, стиральная машина и две комнаты на этаже: в каждой живут по два-три человека. Скромно и без претензий — для тех, кто не гонится за ненужной роскошью, в самый раз. Один спит на кровати, другой на матрасе. Мне тоже предлагают матрас, и я, улегшись на него и накрывшись спальников, сплю все ночь.

На следующий день, оставив большую часть вещей у своих новых знакомых, я гуляю по городу уже налегке, взяв с собой только фотоаппарат и парочку путеводителей.

Чикаго действительно город контрастов, как и любой другой крупный город. Тихие и ухоженные спальные районы чередуются с местами, в которые лучше не заходить в темное время суток (впрочем, и в светлое тоже). Когда утром меня и Дениса в даунтаун подвозил один его знакомый, мы проехали довольно странный, кажется, негритянский район: несколько многоэтажек, напоминающих дома на окраине Москвы, но в гораздо более запущенном состоянии. Стены, обгоревшие в некоторых местах, окна, во многих из которых выбиты стекла.

— Вот, смотри, — сказал Денис. — Где здесь черные живут.

В даунтауне те же контрасты. И хотя здесь, в основном, чисто, и здания из стекла и бетона, уносящиеся в высоту, сверкают как свеженачищенные, городские обитатели представляют собой такую же смесь языков, цветов и благосостояния, как в Москве и других мировых мегаполисах. Достаточно пройтись по Мичиган-Авеню (Michigan Avenue) — главной улице города, которая пересекает Чикаго с севера на юг. Здесь расположены многие городские достопримечательности, подробно и красочно описанные в любом американском путеводителе. «Рогатый» небоскреб «John Hancock Center» (рога напоминают две большие антенны на крыше), городской музей искусств «Art Institute of Chicago», «Water Tower» — старинное здание, одно из немногих уцелевших во время великого пожара 1871 года, магазины, бутики и множество небоскребов с офисами фирм, банков, газет и телекомпаний.

Но чтобы увидеть и понять простую, будничную жизнь города, лучше перестать глазеть на небоскребы, опустить взгляд на бренную землю и посмотреть на простых чикагцев. Они видели эти громадные здания сотни раз и уже давно не поднимают головы, чтобы полюбоваться очередным архитектурным монстром. Все они заняты своими собственными, гораздо более важными делами. Мужчина лет тридцати в белой рубашке и галстуке — видимо, менеджер или банковский служащий — сидит у цветочной клумбы и читает газету «Chicago Tribune». Два студента расположились на скамейке и едят на скорую руку обед, купленный в ближайшей забегаловке. Четыре миловидных девушки — и кто говорит, что в Америке нет красивых женщин! — идут к магазину одежды. Молодая работница «Макдональдса» стоит у перекрестка и раздает рекламные листовки, информирующие, какое новое блюдо предлагает самый известный в мире ресторан. Веселая компания подростков проносится мимо на роликовых коньках. Оборванный бомж методично осматривает содержимое мусорного бака. Негритянка просит милостыню с листком бумаги, на котором большими черными буквами выведена цитата из Библии: «Я был голоден — и вы накормили меня, я хотел пить — вы дали мне воды, я был наг — и вы одели меня» псалом такой-то, стих такой-то, аминь (видимо, у американцев — довольно набожного народа — цитаты из Библии пользуются большим авторитетом).

Немного отойдя от Мичиган-Авеню, я наблюдал такую сцену: парочка негров, стоявших на пересечении двух оживленных улиц, о чем-то яростно спорила. Один из них, одетый в какое-то тряпье, не стесняясь прохожих, кричал во все горло так, что было слышно на другой стороне улицы, несмотря на шум проезжающих машин. Понять причину и ход спора было решительно невозможно, явственно можно было различить только повторявшееся каждые две-три секунды сакраментальное слово «fuck». Я отошел на целый квартал от этого места и вернулся минут через десять — а афроамериканец все еще горячился по какому-то неизвестному поводу и ругался на чем свет стоит, вызывая усмешки или косые взгляды прохожих.

Там же на Мичиган-Авеню произошел характерный случай. Веселый и ушлый чернокожий паренек стал настойчиво предлагать почистить мне обувь. Я не остановился, так что он пошел за мной и продолжил доставать своим предложением. В руках чистильщик как-то умудрялся одновременно нести тряпку, щетку, банку с кремом для обуви и стакан кока-колы. Говорил он быстро, но достаточно понятно — видимо, развод интуристов был для него привычным делом:

—Парень, спокойно, не надо меня боятся, я не бандит. Ты откуда? Из Англии? Франции? Испании? Германии?..

—России.

—России! Окей, давай я тебе почищу обувь. Погоди ты немного, — крикнул он, заметив, что я ускоряю шаг. — Стой, не торопись

Я все время пытался отбиться от него, повторяя: «Нет, спасибо, мне не нужны ваши услуги. Предложите их кому-нибудь другому». Но всякий раз, как я замедлял шаг, чистильщик наклонялся к моим туфлям и норовил выдавить на них крем из своего тюбика. Через некоторое время, решив, что уговоры, не помогут, он решил сменить тактику:

—Эй, русский, постой. Ты знаешь, что со мной будет, если я плохо выполню свою работу. Босс уволит меня. Ты же не хочешь, чтоб меня уволили? Постой, у тебя же грязная обувь, я быстро её почищу.

В конце концов, он умудрился все-таки выдавить немного крема на мои туфли, но я уже почти бегом пересек улицу и скрылся за дверьми книжного магазина. Когда я вышел оттуда, незадачливого чистильщика уже не было — очевидно, он отправился искать другую жертву.