Борис Штерн - Лишь бы не было войны или Краткий курс соцреализма

— пойду, говорит, схожу по малой нужде] Безо всякой там дипломатии — пойду, говорит, схожу, а вы подождите у телефона… — Чудесный Нацмен заплакал от смеха и утер слезы рукавом френча, откуда выпала трефовая дама. — Накинь-ка, Макар Егорьевич, на меня шинель, что стало холодать… Вот он какой, Соцреализм-богатырь! Весь в отца! Я ему жизнью обязан, он меня из Разлива спас, когда сионист Юдения на Питер пер. Потом он полком командовал против хана Колчака, комиссарил в Краснознаменной Чапаевской дивизии имени Залезного Феникса, лично порубил шашкой десять… нет, двадцать тысяч белогвардейского офицерья, узкоколейку БАМ в вечной мерзлоте прорубил. Анкету его читали? Говорите правду — читали или нет? Не слышу!

— Ознакомились, — пугливо высунулся чей-то голос.

— Ознакомились… — передразнил Чудесный Нацмен. — Сейчас я проверю. Если вы ознакомились с анкетой, скажите мне: что он делал после узкоколейки?.. А? В анкете написано.

Молчат Народные Совместители.

— А потом он в сыром подвале «Как раскололся стул» писал! — не на шутку разозлился Чудесный Нацмен. — Сними-ка, Макар Егорьевич, с меня шинель, что-то в пот бросило. Кто сказал это слово?

Молчат Совместители. Не знают: какое именно слово? В межнациональном языке слов много…

— Кто сказал «ознакомились»? — настаивает Нацмен. — Пусть выйдет тот, кто сказал это слово. Ему за это ничего не будет, я только на него погляжу.

Молчат.

— Найди и шлепни. Чтобы впредь не обманывал, — приказывает Чудесный Нацмен шоферу Гулько Макару Егорьевичу, который на заре века возил через границу любовные записочки от экономиста Н.Ильина к Нессе Армаггедон. Славное было времячко — пьянка, банка, охранка…

«Вот врет так врет! — премного удивляется Соцреализм-богатырь, наблюдая, как шофер Гулько Макар Егорьевич, у которого рука на муху не поднималась, тащит за шиворот к забору толстенького и усатенького народного совместителя с совещательным голосом. — Знатно врет! Не рубал я шашкой Юденича, не командовал чапаевской дивизией, с Колчаком водку не пил!»

А Чудесный Нацмен будто мысли читает:

— Ничего, привыкай. Здесь у меня все врут в меру своих способностей. Пусть, пускай врут. Минус на минус дает плюс, вранье на вранье — правду. Правда всегда вылезет. Идем, Серафимович ты мой дорогой, купаться на озеро Рица. Есть ТАКОЕ озеро. Надо с тобой о том о сем потолковать. А этих козлов мы по дороге потеряем. Надоели. Может, расстрелять их всех к чертовой матери? И новых набрать — от сохи и станка? Как ты думаешь?

— Не надо, пусть живут, — пугается Соцреализм.

— А ты добрый… Ну, как знаешь. Ладно, живите пока. И скажите ему «спасибо».

— Спасибо! — во весь голос благодарят Народные Совместители.

Идут, значит, на озеро Рица, беседуют.

А шофер Гулько Макар Егорьевич, который экономиста Н.Ильина на заводе Михельзона от файкиной отравленной пули прикрыл, заводит мотор черного «ЗИСа» на полные обороты и не без удовольствия шлепает под забором толстенького усатенького беднягу с совещательным голосом.

И правильно, поделом ему: не обманывай.

Нехорошо это.

Впредь не будешь обманывать.

Пришли на озеро Рица по взлетной полосе для тяжелых бомбардировщиков, замаскированной под обычное шоссе.

Суббота, 21 июня. За Полярным кругом в Туруханском ханстве еще зима, а тут кусточки, пальмы, тропики — не хуже чем на острове Капри. Личный пляж Чудесного Нацмена с искусственным подогревом обвит колючей проволокой, за каждым кустом — охрана, на каждой пальме — по телефонисту, и все прикидываются финиками. Ни души не видно на личном пляже Нацмена, зато вокруг на берегу тьма народа, и народ непростой…

Слева лежит рать несметная — Народные Совместители от сохи и станка с решающими голосами. Кроме уже названных дедушки Калининьша, маршала Воромылова, машиниста Кагановера и Мыкиты-шахтера, ожидают здесь своей участи богатыри без определенных занятий: Серб Молотов с чугунной задницей, Мико Анастасов с зонтиком, бровеносный Ильин-второй, Андрей Сусло, Антон Горемыко, примкнувший к ним Устин-кучер (номенклатурный список можно продолжать до бесконечности) — несут свой крест, загорают, ждут, куда пошлют.

Это свои. Они слева.

Справа отдыхают пламенные зарубежные совместители: Ультер Вальбрихт, Янош Гуска, Гиря Кадар, Жорж Удеж, Теодор Живчик, Круиз Корвалол, Иржи Хронникер, Николаша Кондуктореску, Штанислав Гомункул, Гротто Вротеволь, Жан-Жак Дюпло, Ким Ирис Кин, де'Цибел и так далее — имя им «легион».

На женском пляже принимают воздушные ванны: Шура Коллон-Таль, Вероника Фигвам, Анжелика Девиц, Васса Железнова, Крала Цепки, Жоржетта Маршель (француженка), Пальмира Тольятти (италианка), Роза Лихтенштейн из одноименного княжества и еще ровно 366 прехорошеньких подружек недавно расстрелянного (шофером Гулько Макаром Егорьевичем, который, как известно, мухи не обидит, но тут особый случай) полового маньяка Лаврика-Павлика, собравшего этот гарем в расчете на каждый день високосного года — совсем рехнулся, бедняга, на половой почве.

Ну и, конечно, творческий пляж для нудистов-писателей: дядя Степа там, тетя Вера, Акын Бабаев, Расол с'Утраев, Левон Хвейхтхвангерр, Анри Барбаросс, Пабло Нерыжий, Штефан Цвях, Теодор Цвайзер — строчат на пляже собственные «Войны и миры» о триумфальном шествии Совместной Власти и ее Чудесного Нацмена. Вот только жаль, что герр Уэллс померли и не приехали через двадцать лет на открытие «Братской ГЭС».

Но главные исторические события разворачиваются на том берегу озера Рица — там уже третий день нудится от безделья дружественная ерманская делегация родственной ТАКОЙ-ТО партии, и все ее члены почему-то начинаются на «Г»: Гнидлер, Гренинг, Греббельс и Гимлерд. А только что прибывший посол Грыббентроп вот что докладывает:

— Что делать, партайгеноссе? Не идет Чертчилль на мирные переговоры с Гессом.

— А какое сегодня число? — меланхолично спрашивает рельсканцлер Гнидлер.

— 21 июня, суббота, — отвечает увешанный орденами пес-рыцарь Герман Гренинг, рожу которого Пабло Пикассо разрисовал шпагой на студенческой дуэли.

— Сегодня день переходит в ночь, — подсказывает агитатор и пропагандист ТАКОЙ-ТО партии Греббельс. — К тому же у них Всесоюзный субботник…

— А завтра — воскресенье, выходной день. В самый раз… — подталкивает рельсканцлера в бок шеф Попопопо (Полиция по поддержанию порядка — нечто вроде нашего Энкаведе) Генрих Гимлерд (некто вроде нашего Лаврика-Павлика).

«Значит, завтра война, значит, завтра в поход!»