Внутренний СССР - Интеллектуальная позиция-2

«…»

Упрощенного суфизма не существует, более того, он ускользает от тех неустойчивых людей, которые могут быть уверены в том, что им удастся понять его, постичь что-нибудь “духовное” с помощью того, что на поверку оказывается грубой и неэффективной способностью к восприятию. Не смотря на всю крикливость таких людей (а они часто оказываются именно такими), едва ли они вообще существуют для суфиев. «…» Суфизм предназначен не для особой части общества [103], ибо такой части просто не существует [104], но для определенной способности, скрытой в людях. Суфизм не существует там, где люди не активизируют в себе эту способность. Он содержит в себе и “суровую” и “мягкую” реальность, разлад и гармонию, яркий свет пробуждения и мягкую темноту стремления ко сну.» — “Суфизм”, с. 41, 42.

И на странице 49: «… суфий видит суфийское учение и вступает с ним в контакт в условиях любой культуры, подобно пчеле, которая собирает мед из разных цветов [105], но сама в цветок не превращается.»

Комментарий этой обширной цитаты начнем с главного: Человек способен понять и выразить суть суфизма в меру того, насколько он сам обладает качествами суфия.

Является он естественным (спонтанным, как пишет Идрис Шах) суфием, не прошедшим обучения и посвящений, или он является обученным суфием, для самих людей, обладающих качествами суфиев, — значения не имеет.

То есть в суфизме нет масонской проблемы легитимизации и нарушений легитимности самочинством непосвященных: если человек обладает качествами суфия, то суфизм объективно выражается в его жизни и деятельности и это видно другим суфиям (но не видно возомнившим себя суфиями без действительных к тому оснований); если не обладает, то вопреки громогласным заявлениям о своей приверженности суфизму, отсутствие качеств суфия у болтуна видно другим суфиям и они относятся к нему как к пустому месту или назойливо крикливому говорящему попугаю, — в зависимости от обстоятельств.

Если же кто-то настаивает на значимости факта легитимности посвящения для суфизма, то он не суфий, а масон в случае, если сам прошел посвящение; или же самонадеянный дурень и употребляется масонством в темную, если не прошел посвящения.

Это безразличие суфизма к масонской проблеме легитимности ясно видно и из сказки “Плотина”, приведенной Идрис Шахом в упомянутом сборнике “Сказки дервишей”. В ней речь идет о вдове и её детях. Как общеизвестно в определенных кругах, одно из иносказательных самоназваний масонов — «дети вдовы». Сюжет сказки в том, что некий тиран притесняет детей вдовы. Старший из братьев покидает семью и родные места, но не забывает о них. Обретя на чужбине определенное положение и способность поддержать свою семью, он оказывает братьям помощь через посредников-купцов, чьи караваны он посылает на свою родину. Проходят годы, прежний тиран умер, и старший брат возвращается к семье. Но младшие братья уже забыли его, и потому не признают своего брата. Они не верят, что он — их брат; не узнают в его описаниях свою мать, облик которой стерся из их памяти; не верят, что караваны купцов, обслуживанием которых они жили всё время до его возвращения, посылал он, таким образом оказывая помощь им опосредованно (чтобы избежать гнева тирана).

Старший брат предлагает им начать восстановление плотины, чтобы оросить и благоустроить землю, на которой они живут, а они отвергают это предложение и говорят, что будут ждать как и прежде прихода караванов, и не верят, что караваны больше никогда не придут, потому что их некому больше посылать в этот край . Тем временем новый тиран намеревается сызнова поработить братьев, по существу бездумно домогающихся от их старшего брата предъявления , отрицая всё то, что он для них сделал через своих посредников.

Из сказки вывод один: очень уж тупые, самонадеянные и упрямые «дети вдовы», упорно домогающиеся видимых “свидетельств легитимности”, не выходящих за пределы их ОГРАНИЧЕННОГО представления о Мире , невзирая на свидетельства самой жизни, даже когда над ними нависла угроза новой беспощадной тирании.

Свидетельства “легитимности”, выходящие за пределы их ограниченного представления о Мире они отвергают, трусливо и лениво избегая вдаваться в их существо [106]. На роль же старшего брата в иносказании этой сказки претендент один — суфизм; вдова и тираны также являются иносказательными образами исторически реальных явлений в жизни человечества в целом, а также и в жизни многих национальных обществ.

Сказанное о понимании и выражении суфизма людьми относится и к настоящему тексту: он настолько выражает суть суфизма и его особенности в сравнении с регулярным масонством Запада, насколько его авторы сами обладают качествами суфиев. Понят настоящий текст может быть вне осознанного следования суфиев также ровно настолько, насколько не-суфий, столкнувшись в жизни с суфийской тематикой, способен вообразить в себе иную — суфийскую культуру мировосприятия, мышления, выражения мыслей, и внешне видимой деятельности, после чего сравнить её со своей прежней личностной культурой мировосприятия, мышления, выражения мыслей и деятельности.

Как можно понять из книги Идрис Шаха, способов ко вхождению в суфизм два:

· обучение под руководством действительного суфия («Обучать суфизму может только суфий, а не теоретик и не интеллектуальный толкователь» — “Суфизм”, с. 97);

«Человек развивается независимо от того, знает ли он об этом или нет. Жизнь едина, хотя в некоторых своих проявлениях она и кажется инертной. Если вы живете, значит вы учитесь. Те кто учится с помощью сознательных попыток научиться чему-либо, лишают себя возможности научиться тому, что дается им, когда они находятся в своем обычном состоянии. Некультурные (т.е. не обученные: наша вставка) люди часто обладают некоторой долей мудрости, потому что они не препятствуют влияниям самой жизни» — “Суфизм”, с. 343.

Короче: мудрость человека обусловлена не культурой, не образованием-обучением, а тем, насколько он сам не препятствует умудряющему влиянию жизни на него, в каких бы конкретных формах это умудряющее влияние жизни на него ни протекало .

Но второе — приводимый Идрис Шахом ответ одного из суфийских шейхов-учителей на просьбу пришельца стать его учеником. И в сборнике “Сказки дервишей” также содержатся истории, сюжет которых начинается внешне видимым отказом или отговоркой какого-либо суфия обучать пришельца, а завершается тем, что человек, некогда получивший отказ, со временем сам став суфием понимает, что именно с внешне видимого отказа или отговорки учителя и началось его целенаправленное обучение суфизму самой жизнью (“Торговля мудростью”).