Валерий Чалидзе - Победитель коммунизма

Самосохранение марксистской фразеологии при полном отходе от марксизма требовало атмосферы лжи .

Ложь в отчётности немедленно приняла характер всенародной эпидемии, иначе и быть не могло, и сделалась прочным элементом советской жизни. Революционная попытка Хрущёва изменить ситуацию посредством введения уголовного наказания за приписки в отчётности вряд ли привела к серьёзным результатам сама по себе. Традиция лживой отчётности будет существовать до тех пор, пока государство лжёт о своих успехах. Разумеется, более разумное планирование в нынешнюю эпоху уменьшает масштабы лживой отчётности. Но маловероятно, чтобы в этике хозяйственников попытка обмануть начальство стала считаться предосудительной, разве что правительство само перестало бы обманывать народ.

Как видим, то, что называют ошибками Сталина в планировании, на самом деле было частью решения комплексной проблемы: с одной стороны попыткой подхлестнуть индустриализацию, с другой стороны это давало повод для репрессий против хозяйственников, которые сами по себе Сталину, по-видимому, были не нужны, но позволили начать создание атмосферы репрессий, позволили начать создавать тот кровавый фон, на котором он планировал уничтожить партию. Одновременно широко разрекламированная компания борьбы с вредительством помогала пропаганде объяснить «отдельные успехи на местах». Действительно, рабочие и служащие слышали по радио о невероятных успехах Советского Союза в целом, но вокруг себя выдели неудачи и запустенье: версия вредительства была весьма и весьма полезна для того, чтобы они не задавали себе более глубоких вопросов.

Изучая сталинские репрессии, можем видеть, что здесь Сталин не завышал планов, не стремился их перевыполнить. Имея перед собой задачу уничтожить революционную заразу в стране и, главное, коммунистическую партию, он действовал предельно осторожно.

Уничтожение компартии было спланировано заранее, я думаю, ещё тогда, когда он играл в борьбу с оппозицией. *Я думаю, уже тогда Сталин понял, что только на кровавом фоне он сможет уничтожить ленинскую партию .

Что значило создать кровавый фон для уничтожения коммунистической партии? Сталин мог позволить себе последовательно давать репрессивные указания в отношении каких-то групп населения так, чтобы вместе с этой репрессированной группой убрать часть коммунистических руководителей. Расчёт, подкреплённый звучной пропагандой и подобиями доказательств вины этой группы, должен был быть очень точным.

Считают, что органы безопасности с конца 20-х годов были полностью под его влиянием. Да, но только потому, что он умело их использовал. Он должен был следить за тем, чтобы его репрессивные указания не порождали подозрений о его личной цели. Даже в 1937-1938 гг., когда он почувствовал себя более уверенно, он не мог дать прямого указания об уничтожении руководящего ядра коммунистической партии. Он должен был делать это под видом уничтожения остатков оппозиции и вредителей. Органы безопасности исправно следовали его указаниям, но не надо думать, что там сидели идиоты: если бы подозрения в том, что Сталин готовится уничтожить всю ленинскую партию, да к тому же и сами эти органы, были бы достаточно сильны, Сталин не смог бы контролировать ситуацию. Во всяком случае он не мог позволить себе роскоши считать их идиотами вообще, по-видимому, из осторожности переоценивал умственные способности своих подчинённых и своих оппонентов и их способность сопротивляться.

И он спланировал репрессии последовательно в отношении многих групп населения. Был важен выбор таких групп, к которым в будущем было бы легко подключить коммунистов, – репрессии против «чуждых классов», – кулаков, частных предпринимателей, дворянства и т.п. спланированы были самой революцией, тут не требовалось ни тонкости, ни пропаганды.

Проводится несколько репетиций (1929-1931 гг.): дело вредителей в промышленности (промпартия), дело вредителей в снабжении, дело буржуазных националистов на Украине («Союз вызволения Украины»), дело союзного бюро меньшевиков. Успех превзошёл все ожидания. На каждый «недостаток» в хозяйстве и политике Сталин дал толпе свой тип вредителя, за каждым таким вредителем – своя социальная группа, которую можно ненавидеть, к каждой такой социальной группе можно пристегнуть часть коммунистов. Многое в этих репетициях делается открыто напоказ: чего бояться – дерзкие враги сами признаются. Стадо ликует, жажда зрелищ удовлетворена судебными историями в газетах.

Думал ли Сталин, что публикуемые материалы этих шитых белыми нитками обвинений будут когда-то критически изучаться потомками? Если и думал, то усмехался в ус: потомков он не боялся, он воспитывал их загодя, но, к счастью, не вполне преуспели. Доказывать тут нечего – обвинения с начала до конца откровенно бредовые и публикация их рассчитано вовсе не на то, что бы убедить публику, а на то, чтобы проверить публику, спровоцировать отдельных умников на клевету. Провокация оказалась неудачной: этому юридическому хулиганству просто верили. Идиотское обвинение и судоговорение по делу промпартии воспринято было всерьёз. Даже за границей! Президент Франции Пуанкаре опубликовал заявление с опровержением показаний о его встрече с заговорщиками. Не важно, что опровержение: раз опровергают, значит, принимают всерьёз! Со временем обвинение и признания обвиняемых становились все более чудовищными, но, всё принималось всерьёз, даже за границей. Великая загадка беспокоила умы: почему подсудимые сознаются не только в вещах правдоподобных, но и в невероятных. *Опубликованная Кестлером книга «Мрак в полдень» как будто приоткрыла завесу над разгадкой этой психологической тайны: верные партии большевики даже перед смертью соглашались служить своей партии. Не верю я этому: людей просто били и угрожали расправой над семьёй. Или они без битья и без угроз знали, что с ними будет. Если и бывал на следствии разговор о служении партии, то скорей как почётный путь отступления перед битьём. Это не повод, что многие из них двадцать лет назад были стойкими революционерами и шли в Сибирь, не изменяя своим взглядам. Одно дело романтическая Сибирь в царское время, и совсем другое дело – за стенкой ГПУ. Одно дело – юность, другое – когда человеку 50 лет. Одно дело – революционная стойкость, другое – благодушие, приобретённое за 20 лет чиновничьей жизни. К тому же не понимали, что открыто судят избранных, тех, кто проверен и явно будет давать показания. **

Столичные репетиции были повторены в провинциальных городах. Теперь каждый мог уже показывать пальцем на вредителей, националистов и т.п. Кровавый фон густел, и скоро уже на этом фоне можно будет резать тех самых победоносных красных, которые пытались перевернуть мир.