Георг Брандес - Шекспир, Жизнь и произведения

Но зато в первой части Фальстаф еще настоящий полубог по остроумию и комизму. В образе этого героя народная драма, представителем которой был Шекспир, восторжествовала впервые решительно над учеными поэтами, подражавшими Сенеке. Вы словно слышите, как каждая реплика Фальстафа вызывает шум аплодисментов в партере и на галерее, подобный шуму бушующего моря вокруг ладьи. Старинный эскиз фигуры Пароля в пьесе "Вознагражденные усилия любви" облекся здесь в кровь и плоть. Простой зритель любовался этим подвижным толстяком, который не помнит того времени, когда в последний раз видел свои колени, этим забавным стариком, который так молод в своих желаниях и пороках. Более развитый и образованный зритель наслаждался его находчивостью, умением парировать удары, способностью выпутываться из самого стесненного положения, не теряясь и не ослабевая. Да, каждый зритель находил что-нибудь интересное в этом куске мяса, насыщенном остроумием, в этом герое без совести и стыда, в этом разбойнике, трусе и лгуне, воображение которого так же богато, как фантазия поэта или фантазия барона Мюнхгаузена, в этом цинике с медным лбом и языком, острым, как толедская шпага, в его речах, похожих, как впоследствии песнь Бельмана, "на хоровод олимпийских богов, в котором участвуют фавны, грации и музы". - Остроумие Фальстафа доставляло людям Возрождения такое же наслаждение, как средневековым слушателям народная поэма о хитростях Рейнеке-Лиса. Остроумие и комизм Фальстафа в первой части "Генриха IV" достигают своей кульминационной точки в известном монологе о чести, на поле битвы при Шрусбери (V, 1), в этом монологе, который освещает так ярко контраст между его характером и характером других главных героев. Все действующие лица имеют свои индивидуальные представления о чести. Король усматривает ее в личном достоинстве, Готспер ищет ее в блеске славы, принц любит в ней прямую противоположность показной внешности. Фальстаф, проникнутый горячей жаждой материальных жизненных благ, совсем не признает ее и подчеркивает ее ничтожество:

Зачем же мне, впрочем, и соваться вперед, когда судьба этого не требует? Это так, но ведь меня подстрекает не она, а честь. Ну, а если честь вытолкнет меня из жизни, когда сунусь вперед? Что тогда? Может честь приставить ногу или руку? Нет. Уничтожить боль раны? Нет. Так, стало быть, честь не знает хирургии? Нет. Что же такое честь? Слово. Что же такое в этом слове честь? Что же такое честь? Воздух. Славная штука! - Кто же приобрел ее? А вот тот, кто умер в прошедшую среду. Что же, чувствует он ее? Нет. Слышит ее? Нет. Как же чувствовать мертвому? А разве она не может жить с живым? Нет. Почему же? Злословие не позволяет, - так и я не нуждаюсь в ней. Честь - просто надгробная надпись; вот и конец моего катехизиса.

Фальстаф не желает быть рабом чести. Он предпочитает лучше совсем обходиться без нее. Он хочет показать, как можно жить без чести, и вы не чувствуете этого пробела, потому что Фальстаф в своем роде - цельная натура.

ГЛАВА XXIII

Генри Перси. - Мастерство характеристики. - Готспер и Ахиллес.

Шекспир противопоставил Фальстафу того героя, которого его союзник Дуглас характеризует эпитетом "король чести". Это такая же величественная и дивная фигура, как греческий Ахиллес или св. Георгий скульптора Донателло. Это - знаменитый "северный Готспер", такой же национальный герой англичан, как молодой принц Гарри.

Шекспир взял из хроники и из баллады о Дугласе и Перси только имя и несколько хронологических дат. Ради более поэтического впечатления он сделал Генри Перси, который был в действительности сверстником не принца Гарри, а самого короля-отца, на 20 лет моложе, чтобы поставить рядом с главным героем пьесы достойного соперника, который одно время, по-видимому, даже превосходит его.

Перси честолюбив, как никто из остальных героев. Именно он заявляет, что готов сорвать честь с рогов блестящей луны или вытащить ее за волосы из морской глубины. Но он отличается вместе с тем откровенностью, доверчивостью, простотой и совершенно лишен дипломатических способностей. Он порывист и вспыльчив. Он остывает только в момент смерти. Он не посвящает свою жену во все свои дела, хотя она молится на него и называет его "самым великим и дивным из всех мужчин". Перси думает, не совсем без оснований, что женщины не умеют молчать. А с другой стороны, недостойная подозрительность короля возбуждает его к мятежу, и он в своей наивности поверяет свои планы отцу и дяде Ворстеру, которые ему изменяют в решительную минуту.

Шекспир углубился с такой страстью в изучение этого характера, что подобно живописцу обрисовал мельчайшие подробности его внешности. Он наделил его особенной походкой и особенным способом выражения. Он изображал его с такой, если можно выразиться, влюбленностью, что фигура героя очаровывала и увлекала молодежь всей страны как идеальный образец для подражания.

Генрих Перси появляется в третьей сцене второго действия с письмом в руке. Он читает:

"Что касается собственно до меня, мой лорд, мне было бы весьма приятно быть с вами, по той любви, которую питаю к вашему дому". - Было бы приятно, - так отчего же он не с нами? По любви к нашему дому, - да ведь это доказывает, что он любит больше свою житницу, чем наш дом. Посмотрим далее. -"Предприятие ваше опасно..." - Разумеется, опасно и простудиться, и спать, и пить, но я вам скажу, мои глупый лорд, что из крапивы опасности мы вырвем цветок безопасности. - "Предприятие ваше опасно, друзья, которых вы назвали, неверны, само время неудобно, и весь ваш заговор слишком легок, чтобы перевесить такое сильное сопротивление". - Ты думаешь, думаешь? Так и я, в свою очередь, думаю, что ты глупый, трусливый мужик, что ты лжешь. Что же это за пошляк такой! Клянусь Богом, наш заговор едва ли не лучший из всех когда-либо бывших, наши друзья верны и неизменны; отличный заговор, отличные друзья, и столько надежд на успех; чудесный заговор, отличнейшие друзья. Что же это за ледяной бездельник?

Вы ясно видите его фигуру и слышите его голос. В то время, как он читает письмо, он ходит взад и вперед по комнате и вы угадываете по его словам, что у него особенная походка. Генрих Перси носит недаром кличку Готспера. Едет ли он верхом или идет пешком, все его движения порывисты. Вот почему его жена восклицает после его смерти (II, 3):

Он был настоящим зеркалом, перед котором убиралось благородное юношество! Только безногие не перенимали его походки.

Телодвижения и жесты Перси находятся в полном соответствии с интонацией его речи. В его монологах чувствуется, как фразы спотыкаются друг о друга, как он обрывает слова на половине, как он от нетерпения лепечет, и как вся его речь носит печать холерического темперамента.