Елена Полюшкина - Моя душа состоялась. Дневник Алены

Все пройдет, все смирятся, все останутся прежними. Время пойдет своей чередой. Когда еще мы встретимся, Боже праведный! И я болею за него в душе. Я не жалею его, он менее всего нуждается в этом чувстве. Я его бесконечно уважаю. (Может, и что-то большее? Может.)

Я похожа на него. О, как похожа в гордыни своей! И я бы ни за что не согласилась выйти за него. Да он бы и не предложил. Опять же – гордость.

Одна мысль билась в моей голове: что ты делаешь со своей жизнью, ты с ума сошел, замечательный человек!

Только время и только возможное чудо что-то изменит. Ничему другому он не поверит. А мне больно за него. Я никогда не хотела его спасать. Он нравился мне таким, каким был.

Ни капельки не жалею, что поехала на свадьбу. Я поняла его больше. И как ни странно (это мне самой кажется абсурдным), я не разочарована, я считаю, он – сможет выбраться из этой трясины. Должен вырваться. Я люблю в нем свою надежду. Впрочем, это уже неважно.

Я буду думать о нем. Я не влюблена. Я заворожена его игрой с жизнью. Рискованной, каждый раз – ва-банк.

Он спивается. Он пропадает. И не первый год.

Я устала. Уже отрезвела. Как ты ошибся!

А если нет? Я рада за тебя. Но вряд ли ты когда-нибудь будешь доволен собой. Ты – русский интеллектуал с душой трагического Пьеро. Полуарлекин: слишком рефлексирующий для Арлекина. Ты всегда иронизируешь по поводу – по любому поводу: ты, мир, люди…

Черт возьми, я ничего не могу изменить ни для него, ни для себя. Я только надеюсь. Я только хочу этого. Мне приятно произносить твое имя, понимая, что я не люблю тебя…

Пьяные повторы. Зацикленность. Бред. Сама-то пропащая, а сужу о других. Но ты…ты…

17.10.Сердце продолжает ныть. Набросала стихотворение. Посвященное Саше.

Я болею простудой черной твоих волос.

Образ, по-моему, замечательный. Неужели снова в никуда? Мне обидно за его невразумительную жизнь. Пьяную, балагурящую, с непроявленной судьбой. Осталась где-то в черновиках души. Невостребованная. На каком переезде, на какой переправе они разминуться посмели? Где она, его единственная и неповторимая незнакомка? Судьба-незнакомка «прошла мимо, не взглянув в глаза». Милая, солнечная, оживи его, не убивай, дай ему шанс, чудо заветное или вложи в мои руки силу, способную это чудо открыть для него. Я бы не спасала его, я бы возвращала ему по праву принадлежащее. Я в него верю. «Я болею простудой черной его волос».

18.10.Опять тоска по свету. Нижинский. Перечитываю свои рецензии. Ненавижу свою скованность, которая мешает запросто звонить нужным людям и добиваться желаемого, делая его действительным. Люди мелькают все мимо меня, все исчезает с горизонта. Я понимаю, что если сама не люблю их, кто же полюбит меня.

Вчера была в студ. театре МГУ кабаре «Синие ночи». Очаровательные хохмачи из «Несчастного случая» валяли на сцене дурака. Стихи, музыка, шутки под привычно-одобрительную реакцию зала – было очень мило. Публика «ласкала взор». Видела, например, Сашу Жигалкина из «Обезьян». Молодежь непосредственная и безалаберная. Такие вечера меня смущают и будят от сна жизни. Но день промелькнул, как многие, и где я снова? Невыносимо терзаться который месяц. До свидания, солнечная девочка. Не покидай меня надолго. Я так устала быть одна.

Мама снова уехала в Казань. Так тоскливо одной. Привыкаю – отвыкаю. И круг за кругом. Как пони в зоопарке.

Все равно я благодарна жизни. Бесконечно благодарна.

Петербург. Нижинский. Фавны, которые грустят на нежных свирелях душ. Нахлынувший мотив Растрелли. Столица моей печали. И моей беспечности и вдохновения. Осень золотая, пока. Листопадят сумерки. Скоро холод. Скоро новая встреча с зарей. А белые ночи простились надолго. Особняк у Аничкова моста, красный, как топазы листьев в парке. Мы встретились там, танец. Мы простились там. Ты всегда одинок? Ты всегда – имя. Его нельзя делить ни с кем. Тебе нельзя. И мне нельзя. Исаакий. Площадь. Нева. Обожание твоей гениальности, город-аристократ. Почему так возвышенно? Словно случилось солнцу спуститься мне на ладонь. И я ощущала его прикосновение и не отличалась. Солнечное сердечко. Солнечная девочка. Солнечный город за окном. Другой. Любимый, родной. Столица, но уже не печали и вдохновения. А обожания самой жизни, всякой – солнечной, пасмурной, насмешливой, кроткой. Столица вблизи, а тот – всегда вдалеке, на поцелуйном расстоянии. Москва – поцелуй в лоб, теплый, заботливый – в щеку, любящий, смущенный – в губы, венчальный, майский. А Петербург – поцелуй воздушный, улетающий в небо и в душу. Какие там дали!

19.10.Мне интересно общаться только с мужчинами. Когда их нет в моей жизни, я неизменно потухаю, теряюсь, сливаюсь с окружающим, потеряв некий смысл. Смысл во мне – женская душа, и творчество на этом построено. Не хотелось бы так себя ограничивать, но нужно понимать себя не только в лучшем. И потом: вообще искусство бывает бесполым? И его истоки, первопричины важны сами по себе? И не есть ли влечение, влюбленность, любовь – высшее проявление жизни?

С мужчинами пьяняще восхитительно и трудно. Я непременно напялю одну из своих привычных масок и, развиваясь в этом образе, в конце концов заведу его в тупик и испорчу отношения. Я не хочу, чтобы меня поняли как меня. Я не хочу раскрываться, и игра, такая вначале легкая, остроумная и живая, не подпитываясь вдохновенным самочувствием, обрастает набором штампов и обязательно сорвется в фальшь. Вдохновения же я не могу постоянно испытывать, потому что в какой-то момент начинаю думать только о том, как бы не выйти из нужного образа, соответствовать заданному комплексу черт. Импровизации возможны в период творения этого имиджа – первые две-три встречи. Я еще точно не знаю, какой предстану на этот раз, и импровизирую. И это получается по-настоящему хорошо. Потом, заключив себя в броню сложившегося чужого характера, отхожу в сторону. И все мои последующие внезапности самочувствия – мертворожденные слова, поступки, стили. Мне самой противно. Но еще ни разу я не была собой. Может, и не надо этого. Но я чувствую свою ущербность и тоску.

Как мне избавиться от мелкого в себе? Я физически ощущаю эту ограниченность. Она, как болезнь, съедает меня, и, я, как больной, лечу ее традиционными лекарствами, способными только усыпить боль, но не уничтожить ее. А как уничтожить, если она – это я? Но я ведь – и многие, многие другие «я». Их действительно много. Удивительно, как они уживаются. «Персонажи твоей игры – это я», это вдруг, это всплеск солнца в воде, свет звезды восторженной. А та, неуютная, корявая колдунья?

Расстанься с нею. Промолчи.