Александр Солженицын - Двести лет вместе. Часть первая

Но и по горячим следам и позже не обошлось без обвинений, что погромы были подстроены самим правительством, – обвинение совершенно необоснованное и тем более нелепое, что в апреле 1881 правительство возглавлял всё тот же либерал-реформатор Лорис-Меликов и в высшей администрации стояли его люди. После 1917 группа исследователей – С. Дубнов, Г. Красный-Адмони и С. Лозинский – тщательно искали доказательств по всем открывшимся государственным архивам – и нашли только противоположное, начиная с того, что энергичного расследования требовал сам Александр III. (Но кто-то безымянный изобрёл и пустил по миру ядовитую клевету: будто Александр III – неизвестно кому, неизвестно когда и при каких обстоятельствах – сказал: «А я, признаться, сам рад, когда бьют евреев!» И – принялось, печаталось в эмигрантских освобожденческих брошюрах, вошло в либеральный фольклор, и даже вот через 100 лет, поныне, это выныривает в публикациях как историческая достоверность [645]. И даже в Энциклопедии: «Власти действовали в тесном контакте с приехавшими» [646], то есть не местными. Да уж если и Толстому в Ясной Поляне было «очевидно»: всё дело у властей в руках. «Захотят – накликают погром, не захотят – и погрома не будет» [647].)

На самом же деле не только не было подстрекательства со стороны правительства, но и, как отмечает Гессен: «возникновение в короткий срок на огромной площади множества погромных дружин и самое свойство их выступлений устраняют мысль о наличии единого организационного центра» [648].

А вот и ещё привременное живое свидетельство, и с довольно неожиданной стороны – из чернопередельского «рабочего листка», то есть прокламации к народу, в июне 1881. Революционный листок описывает картину так: «Не только все губернаторы, но и всякие другие чиновники, полицейские, войско, попы, земства, газетчики – все вступились за кулаков-евреев… Правительство охраняет личность и имущество евреев», от губернаторов объявлены угрозы, «что с виновниками беспорядков будет поступлено по всей строгости законов… Полицейские высматривали людей, которые были в толпе[погромщиков], арестовывали их, волокли в участок… Солдаты и казаки расправлялись посредством прикладов и нагаек… били народ ружьями и нагайками… Кого отдали под суд и упекли в тюрьму и на каторгу, а других… выдрали розгами там же в полиции» [649].

Через год, в 1882, весной же, «погромы возобновились, но уже не в таком числе и не в таких размерах, как в предыдущем» [650]. «Особенно тяжёлый погром пережили евреи г. Балты», беспорядки произошли также в Балтском уезде и ещё в нескольких. «Однако и по числу случаев, и по своему характеру беспорядки 1882 г. в значительной степени уступают движению 1881 г., – истребление имущества евреев не было столь частым явлением» [651]. – Дореволюционная Еврейская энциклопедия сообщает, что в Балте во время погрома убит один еврей [652].

Известный еврей-современник писал: в погромах 80-х годов «грабили несчастных евреев, их били, но не убивали» [653]. (По другим источникам, зафиксировано 6-7 смертей.) Тогда, в 80-90-е годы, никто не упоминал массовых убийств и изнасилований. Однако прошло более полувека – и многие публицисты, не имеющие нужды слишком копаться в давних российских фактах, зато имеющие обширную доверчивую аудиторию, стали писать уже о массовых и преднамеренных зверствах. Например, читаем в многократно изданной книге М. Рейзина: что погромы 1881 привели «к изнасилованию женщин, убийству и искалечению тысяч мужчин, женщин и детей. Позже выяснилось, что эти беспорядки вдохновило и продумало само правительство, которое подстрекало погромщиков и препятствовало евреям в их самозащите» [654].

А Г. Б. Слиозберг, так разумно же знакомый с деятельностью российского государственного аппарата, – за границей в 1933 внезапно заявил, что погромы 1881 возникли не снизу, а сверху, от министра Игнатьева (который тогда и министром ещё не был, отказала память старику), и «нет… сомнения, что уже тогда нити погромной работы могли бы быть найдены в Департаменте Полиции» [655], – так и опытный юрист позволил себе опасную и дурную безосновательность.

Да вот – и в серьёзном нынешнем еврейском журнале, от современного автора мы узнаём, вопреки всем фактам и без привлечения новых документов: и что в Одессе в 1881 состоялся «трёхдневный погром»; и что в балтском погроме было «прямо[е] участи[е] солдат и полицейских», «убито и тяжело ранено 40 евреев, легко ранено 170» [656]. (Мы только что прочли в старой Еврейской энциклопедии: в Балте убит один еврей, а ранено – несколько. А в новой, через век от события, читаем: в Балте «к погромщикам присоединились солдаты… Несколько евреев было убито, сотни ранены, многие женщины изнасилованы». О погроме в Киеве: «около 20 женщин изнасиловано» [657].) Погромы – слишком дикая и страшная форма расправы, чтобы ещё манипулировать цифрами жертв.

И вот – закидано, заметено – и надо снова начинать раскопки?

Причины тех первых погромов настойчиво исследовались и обсуждались современниками. Ещё в 1872, после одесского погрома, генерал-губернатор Юго-Западного края предупреждал в докладе, что подобное событие может повториться и в его крае, ибо «здесь ненависть и вражда к евреям имеют историческую почву и только материальная от них зависимость крестьян в настоящем удерживает, вместе с мерами администрации, взрыв негодования русского населения против еврейского племени». Генерал-губернатор свёл суть дела к экономике: «подсчитал и расценил торгово-промышленное имущество, принадлежащее евреям в Юго-Западном крае, а вместе с тем указал на то, что, усиленно занявшись арендой помещичьих земель, евреи переуступали эти земли крестьянам на очень тяжёлых условиях». И такая причинная связь «получила общее признание в погромный восемьдесят первый год» [658].

Весной 1881 докладывал Государю также и Лорис-Меликов: «В основании настоящих беспорядков лежит глубокая ненависть местного населения к поработившим его евреям, но этим несомненно воспользовались злонамеренные люди» [659].

Так объясняли тогда и газеты. «Рассматривая причины, вызвавшие погромы, лишь немногие органы периодической прессы упомянули о племенной и религиозной ненависти; остальные считали, что погромное движение возникло на экономической почве; при этом одни усматривали в буйствах протест, направленный специально против евреев в виду их экономического господства над русским населением», другие – что народная масса вообще экономически стеснена, «искала, на ком излить свой гнев», – и таким объектом подошли евреи из-за своего бесправия [660]. Современник тех погромов упомянутый просветитель В. Португалов тоже «в еврейских погромах 1880-х гг. …видел выражение протеста крестьян и городской бедноты против социальной несправедливости» [661].