Александр Солженицын - Двести лет вместе. Часть первая

У иных авторов оценка еврейских потерь отличается от официальной, но не резко. – «Книга о русском еврействе» определяет потери в 45 убитых евреев, 86 тяжело раненных, 1500 домов и магазинов разграблено или разрушено [1114]. – И. Бикерман называет 53 убитых, но это может быть и не только евреев [1115]. – Новейшая Еврейская энциклопедия (1988): «убито 49 чел., ранено 586, разгромлено более 1, 5 тысяч еврейских домов и лавок» [1116].

Таково – официальное описание. Но и почувствуем, что скрывается за ним. Вот, у «только лишь одного еврея, слепого на один глаз», – выбит другой глаз. Читаем о нём у Короленко (очерк «Дом № 13» [1117]). Звали этого несчастного Меер Вейсман. «На мой вопрос, – пишет Короленко, – знает ли он, кто это сделал, – он ответил совершенно бесстрастно, что точно этого не знает, но „один мальчик“, сын соседа, хвастался, что это сделал именно он посредством железной гири, привязанной на верёвку». Как из описания Короленко, так и из официального Акта видно, что убийцы и жертвы очень часто хорошо знали друг друга. Убивали знакомых.

Оговаривается Короленко: «Правда, это основано на показаниях евреев, но нет основания сомневаться в их достоверности… Не всё ли равно евреям, как именно их убивали? Для чего им выдумывать подробности?..» Действительно, какая была бы польза родственникам забитого по голове Бенциона Галантера – ещё бы добавлять, что убийцы вколачивали гвозди в его труп? – они и не сочиняли подобных выдумок. Не достаточно ли горько было родственникам бухгалтера Нисензона, чтобы добавлять, как его «полоскали» в луже перед убийством? Достаточно. Они такого и не придумывали.

Но далёким от этих событий вершителям общественного мнения – этих ужасов достаточно не было. При всех человеческих трагедиях и бедах, при всех смертях, они увидели на первом плане – как ударить по царской власти? И они прибегли к разжигательным преувеличениям. Перешагивая через душевные чувства, разбираться в тех фабрикациях последующих месяцев и даже лет – это ещё и как будто самому приуменьшать трагедию? и накликать гневную отповедь? Но разбираться приходится, ибо кишинёвским погромом воспользовались, чтобы нарицательно и навсегда заклеймить Россию. И сегодня любая честная историческая работа на эту тему требует отличить ужасную правду о Кишинёве от коварной о нём неправды.

Заключение Обвинительного акта: беспорядки «разрослись до указанных размеров лишь благодаря нераспорядительности полиции, не имевшей должного руководства… Предварительным следствием не добыто данных, которые указывали бы, что упомянутые беспорядки были заранее подготовлены» [1118].

И никаким дальнейшим следствием – тоже не добыто.

Но вопреки тому вышеупомянутое «Бюро защиты» евреев (при участии влиятельнейших М. Винавера, Г. Слиозберга, Л. Брамсона, М. Кулишера, А. Браудо, С. Познера, М. Кроля) [1119], едва узнав в Петербурге о погроме, от порога исключило любые тому причины, кроме высочайшего заговора: «Кто дал приказ к организации погрома, кто распоряжался тёмными силами, производившими его?» [1120]. – «Как только мы узнали, при какой обстановке происходила Кишинёвская бойня, для нас стало ясно, что эта дьявольская затея никогда не имела бы места… если б она не была задумана в Департаменте полиции и не выполнялась по приказу оттуда». Хотя, конечно, «негодя[и] в строгой тайне организова[ли] кишинёвский погром», – пишет и в 40-х годах ХХ века тот же М. Кроль [1121]. «Но как глубоко мы ни были убеждены в том, что кишинёвская бойня была организована сверху, с ведома, а, может быть, даже по инициативе Плеве, мы могли сорвать маску с этих высокопоставленных убийц и выставить их в надлежащем свете перед всем миром, лишь имея самые неоспоримые улики против них. Поэтому мы решили послать в Кишинёв известного адвоката Зарудного» [1122]. «Он был самым подходящим человеком для выполнения той миссии, которую мы на него возложили», он «взялся вскрывать тайные пружины кишинёвской бойни», после которой полиция «для отвода глаз арестовала несколько десятков воров и грабителей» [1123]. (Напомним, что на следующий день после погрома было арестовано 816 человек.) – Зарудный собрал и увёз из Кишинёва «исключительно важный материал», а именно: «что главным виновником и организатором погрома был начальник кишинёвской охранки Левендаль», жандармский офицер, назначенный в Кишинёв незадолго до погрома; и «по распоряжению того же Левендаля полиция и войсковые части явно помогали убийцам и грабителям» [1124]. Он-де «совершенно парализовал деятельность губернатора» [1125]. (Хотя в России даже и полиция никак не была подчинена Охранному отделению, а тем более войска.)

Этот «исключительно важный материал», открывший виновников «с полной очевидностью», – никогда, однако, не был опубликован, ни тогда, ни хотя бы позже. Почему же? Как бы мог тогда Левендаль и иже с ним избежать наказания и позора? А по рассказам о том материале – некий купец (Пронин) да некий нотариус (Писсаржевский) «стали собираться в определённом трактире» – и будто бы по инструкциям от Левендаля планировать погром [1126]. И после тех собраний вся полиция и весь гарнизон решились на погром. – Обвинения против Левендаля разбирал и нашёл несостоятельными прокурор Горемыкин [1127]. (Крушевану, чьи поджигательные статьи действительно способствовали погрому, через два месяца в Петербурге Пинхас Дашевский, пытаясь его убить, нанёс ранение ножом [1128].)

Власти тем временем вели подробное следствие. В Кишинёв был немедленно направлен директор Департамента полиции А. А. Лопухин (он, при его либеральных симпатиях, вне подозрения общественности). Был тут же смещён губернатор фон-Раабен и ещё несколько должностных лиц Бессарабской губернии, новым губернатором назначен либеральный кн. С. Урусов (в скором будущем – видный кадет, и подпишет мятежное «Выборгское воззвание»). – А в «Правительственном Вестнике» от 29 апреля был опубликован циркуляр министра внутренних дел Плеве, возмущённого бездействием кишинёвских властей. Он указывал всем губернаторам, градоначальникам и обер-полицмейстерам – решительно пресекать насилия всеми мерами [1129].

Не молчала и Православная Церковь. Святейший Синод издал циркуляр, чтобы духовенство приняло меры к искоренению вражды против евреев. С осуждением, увещаниями и умирениями к христианскому населению обратились несколько иерархов, в том числе широко чтимый о. Иоанн Кронштадтский: «Вместо праздника христианского они устроили скверноубийственный праздник сатане» [1130]. И епископ Антоний (Храповицкий): «Страшная казнь Божия постигнет тех злодеев, которые проливают кровь, родственную Богочеловеку, Его Пречистой Матери, апостолам и пророкам»; «чтобы вы знали, как и поныне отвергнутое племя еврейское дорого Духу Божию, и как прогневляет Господа всякий, кто пожелал бы обижать его» [1131]. – Населению раздавались о том и тысячи листовок. (Однако в пространных разъяснительных церковных обращениях сохранялась старобытность, устоявшаяся веками и уже не успевавшая за грозностью покатившихся процессов.)