Игорь Бунич - Лабиринты безумия

Внучатый племянник знаменитого гросс-адмирала Тирпица, женат на родственнице князя фон Эйленбурга. В студенческие годы, во времена Веймарской республики, издавал журнал «Дер Гегнер» («Противник»), носивший антиправительственный характер, за что был однажды арестован. К гитлеризму имеет резко негативное отношение. Коротков вышел на Щульце-Бойзена непосредственно и узнал его ближе. От предложенных денег аристократ с негодованием отказался, считая, что его риск оправдан, «если он способствует грядущему падению фашизма».

«Если денег не берет, – изрек Сталин, – значит, провокатор. Только провокаторы денег не берут. Порядочные люди всегда в деньгах нуждаются».

Сраженный железной логикой вождя генерал Фитин замолк, вопросительно глядя то на Сталина, то на Берия.

– Мы дали ему кличку «Старшина», – продолжил доклад шеф НКВД, – если провокатор, то тоже интересно – во что они хотят, чтобы мы поверили. Короткову сообщили, чтобы был поосторожнее с ним. Офицер, аристократ, внук Тирпица. С чего это ему с нами работать? – Сталин благосклонно кивнул, давая понять, что согласен с доводами шефа тайной полиции.

Уже около полуночи, отпустив Меркулова и Фитина, Сталин остался вдвоем с Лаврентием Берия. Предстояло проработать несколько вопросов, подробности которых никому более знать не полагалось. К удивлению Сталина, Берия снова начал разговор о Шульце-Бойзене. Оказывается, помимо всего прочего, внук адмирала Тирпица сообщил, что в штаб Люфтваффе потоком поступает секретная информация из СССР. В частности, немцам практически все известно об аэродромной сети на всей территории европейской части Союза, тип и число самолетов, базирующихся на том или ином аэродроме и многие другие обобщенные сведения, утечка которых возможна только из главного Управления ВВС.

– Вот как? – Сталин вынул трубку изо рта и положил ее на стол. – Авиация всегда плодила изменников и продолжает этим заниматься.

Вождь спрашивает у Берия какие новые показания удалось получить у бывшего генерала Проскурова?

Берия с пониманием кивает. Но Проскуров крепкий орешек. О себе говорит, что угодно, во всем признается. Двум смертям не бывать, а одной уже не миновать. А про других молчит. Никаких фамилий не называет.

– Бить, бить и бить! – подсказывает вождь, вечно подозревающий своих наркомов внутренних дел в излишнем либерализме.

На лице Берии появляется выражение обиды. Что его учат как школьника.

– И семья. Ведь есть у него семья, – подсказывает вождь.

Помолчав, Сталин спрашивает у Берии, как идут мероприятия, которые ЦК счел целесообразным провести с польскими военнопленными?

Этот вопрос встал еще в начале 1940 года. Было высказано мнение: рядовых распихать по островам ГУЛАГа, офицеров расстрелять.

По приказу Сталина 5 марта 1940 года (т.е. день в день за 13 лет до смерти самого вождя) Берия представил в Политбюро документ, предлагающий приговорить все 15 000 польских офицеров к расстрелу по упрощенной судебной процедуре – без предъявления обвинения обвиняемому и без зачтения ему приговора [72]. Сталин завизировал этот документ, заставив это сделать и всех членов Политбюро от Ворошилова до Калинина.

С этого момента в трех лагерях, где содержались поляки, начались мероприятия по их массовому истреблению [73].

Берия с гордостью и доложил вождю, что из 15 000 человек примерно 80% уже ликвидированы. Исполнители трудятся чуть ли не круглосуточно, поскольку в интересах секретности каждого поляка расстреливают фактически индивидуально.

Однако доложенные цифры не произвели на вождя большого впечатления. Приняв к сведенью доклад шефа НКВД, вождь упрекнул того за неправильную организацию работ, коль они идут столь медленно.

Берия почувствовал себя уязвленным несправедливыми упреками вождя. Работа идет к концу, с обидой в голосе доложил он Сталину, и не позднее первого квартала текущего года она завершится.

Сталин огорченно вздохнул. Работа только начинается, пояснил он шефу НКВД. И закончится очень нескоро. Одних поляков необходимо ликвидировать не менее 300 тысяч. Параллельно с ними нужно ликвидировать почти столько же прибалтов, румын, а в будущем – немцев, венгров, бельгийцев, голландцев, французов. Построить новое общество невозможно, не ликвидировав старого. А что такое ликвидация старого общества? – задал Сталин вопрос молчавшему Берия и, как всегда, сам на этот вопрос ответил.

Ликвидация старого общества – это не только ликвидация его структур, социальных и производственных отношений, обычаев и уклада жизни. Это прежде всего ликвидация людей, живших в этом обществе. Если мы хотим построить новое общество, мы должны физически уничтожить тех, кто помнит старое общество. Основной причиной поражения Французской революции Ильич считал «остановку гильотины». Как только гильотина остановилась, утверждал он, революция погибла.

Мы учли ошибки прошлого, продолжал вождь, прохаживаясь по кабинету мимо бледного Берии, сидевшего за столом для заседаний, все чуждые нашему обществу классы должны быть и будут уничтожены. Поэтому в корне неверно, товарищ Берия, считать, что ваша работа завершится в первом квартале текущего года. Впрочем, ваша работа может завершиться и раньше, если вы правильно не поймете стоящих перед вами задач.

Когда Берия вернулся домой, жена Нина и сын Серго заметили его бледность и дрожащие руки. Взглянув в наполненные ужасом глаза жены, Берия сказал: «Наверное, меня скоро снимут с должности». Порой даже ему было трудно органически вписаться в глобальные планы товарища Сталина.

10 января 1941 года звонок из Вашингтона известил Черчилля, что в Лондон прибывает личный посланник президента США Гарри Гопкинс. О миссии Гопкинса знала вся Америка, а следовательно – весь мир. Накануне на пресс-конференции журналисты буквально вцепились в Рузвельта, пытаясь выведать причину поездки Гопкинса. Газеты опубликовали следующую стенограмму:

«Вопрос: Едет ли г-н Гопкинс с какой-либо особой миссией, г-н президент?

Ответ: Отнюдь нет.

Вопрос: Присвоен ли ему какой-нибудь ранг?

Президент: О, нет.

Вопрос: Г-н президент, можно ли определенно сказать, что г-н Гопкинс не будет назначен новым послом?

Президент: Как вы знаете, Гарри не обладает нужным здоровьем для этой работы…

Вопрос: Будет ли кто-либо сопровождать г-на Гопкинса?

Президент: Нет, и он не будет располагать никакими полномочиями.

Вопрос: Но ему будет дано какое-либо определенное поручение?

Президент: Нет. Вам не удастся выудить ничего интересного. (Общий смех.)

Когда Черчиллю сообщили, что Гарри Гопкинс собирается его посетить, премьер недоуменно спросил: «Кто это?» Когда же парламентский секретарь премьера Брендан Бракен разъяснил Черчиллю кто такой Гопкинс, премьер тут же приказал «расстелить перед ним все красные ковры, уцелевшие от бомбежек».