Александр Хинштейн - Березовский и Абрамович. Олигархи с большой дороги

Олигархи добились главной своей цели: одной рукой они давали деньги, а другой – сами же их и контролировали; при этом Кремль еще и оставался перед ними в неоплатном долгу.

Такой восхитительной возможностью просто грех было не воспользоваться.

«То, что в штабе по выборам Ельцина станут воровать, – вспоминает начальник отдела „П“ президентской службы безопасности Валерий Стрелецкий, – для нас было ясно с того самого момента, когда от руководства кампании отстранили Сосковца. Наши опасения подтвердились очень скоро. Уже в апреле 1996 года из источников в ближайшем окружении Кузнецова (зам. министра финансов, главный казначей штаба. – Авт .) и Чубайса к нам стали поступать сигналы о том, что деньги, отпущенные на выборы, разворовываются. Схема предельно проста: по фиктивным документам их переводят за рубеж на счета конкретных фирм, затем распыляют по своим, личным счетам».

Нечто подобное мне доводилось слышать и от непосредственных участников тех событий, находившихся по другую сторону окопа.

«Начиная с весны штаб прекратил какую-либо реальную деятельность, – откровенно признавался мне, например, член штаба Андроник Мигранян. – Верхушка занималась только одним: воровала бюджет».

Президентская служба безопасности наблюдала за этой вакханалией более чем внимательно; отстранение Сосковца стало для нее брошенной в лицо перчаткой.

10 июня Коржаков доложил президенту о масштабных хищениях в штабе. На принесенной им докладной записке Ельцин начертал резолюцию: «Черномырдину, Смоленскому. Передать все».

Под емким словом «все» имелась в виду финансовая отчетность и бухгалтерия кампании. Тут уж Чубайсу с олигархами стало совсем не до смеха; даже начинающий контролер-ревизор без труда смог бы обнаружить бесчисленные нестыковки в их бумагах, всякие «левые» платежки, вроде тех, что СБП нашла в белодомовском сейфе главного казначея штаба Германа Кузнецова, о чем ниже.

Война кланов достигла наивысшей точки напряжения, своего апогея. Боливар больше не мог выдержать двоих. Ельцину предстояло сделать нелегкий выбор. Либо старые, преданные, хоть и простоватые соратники: Коржаков, Барсуков, Сосковец. Либо чуждые ему по духу, вороватые коммерсанты, с которыми не выпить, не покуролесить; но зато интересы последних с пеной у рта отстаивали его любимая дочь Татьяна и приемный сын Юмашев.

Чем меньше времени оставалось до даты выборов, тем сильнее Дьяченко отдалялась от Коржакова. Если раньше, еще каких-то полгода назад, Татьяна относилась к начальнику охраны почти как к названному отцу, то теперь взирала она на него с плохо скрываемым раздражением.

Дьяченко наконец получила простой ответ на самые сложные вопросы. Все, что долгие годы тяготило и раздражало ее, было списано отныне на Коржакова. Это он не пускал ее во власть, дурно влияя на президента; это он воспринимал ее как пустое место, не видя в упор ни талантов ее, ни живости ума, ни железной хватки, – всего того великолепия, которое столь прозорливо разглядели в царевне новые ее друзья.

Татьяна Борисовна была истинной президентской дочкой. Этим людям всегда нужен был «крайний», мальчик для битья, на которого можно свалить любые обиды и огрехи.

То ли дело – Березовский. Борис Абрамович очень умело и тонко играл на струнах уязвленного дьяченковского самолюбия; принцип нехитрый – лести много не бывает; кашу маслом не испортишь.

Почти ежедневно Татьяна Борисовна стала засиживаться в доме приемов «ЛогоВАЗа»; здесь ей были рады всегда.

Бориса Абрамовича смущало лишь одно: косые взгляды Коржакова. Главного охранника страны было еще рано сбрасывать со счетов.

Березовскому хотелось и рыбку съесть, и на шарабане прокатиться: с одной стороны – приворожить к себе Дьяченко, окончательно оторвав ее от Коржакова, но с другой – он боялся полностью сжигать мосты.

Как всегда у него и бывало, возможность одним махом решить эту проблему представилась внезапно, в облике президента Национального фонда спорта Бориса Федорова.

Об этой таинственной, полукриминальной организации я упоминал уже в предыдущих главах. Созданный для поддержки отечественного спорта, НФС очень быстро превратился в одну из крупнейших коммерческих структур страны; 95 % всего импорта алкоголя и табака принадлежало именно ему.

Главная идея – ради чего, собственно, учреждался фонд – как-то сама собой забылась; за несколько лет НФС заработал 1,8 миллиарда долларов, но спорт этих денег так и не увидел. Все полученные средства вкладывались исключительно в новые бизнес-проекты. В империи фонда значились теперь банки, гостиницы, рынки, турфирмы и даже завод по огранке алмазов.

Рано или поздно эту лавочку следовало прикрывать, но до той поры, пока покровительствовал ей министр спорта Шамиль Тарпищев, прививший когда-то Ельцину любовь к большому теннису, все беды обходили НФС стороной.

Лишь весной 1996-го Тарпищев окончательно узрел, что его дурят, точно последнего лоха : если и получал он от Федорова какие-то отступные, то размер их уж точно был несопоставим с истинными барышами.

Далее события развивались так: в апреле Федорова вызвал к себе Коржаков и потребовал вернуть в НФС все, что вывел он на свои подставные фирмы; не менее 300 миллионов долларов. Главным переговорщиком был определен уже знакомый нам полковник Стрелецкий, который очень популярно объяснил спортивному бизнесмену, какая незавидная судьба ждет его впереди.

«Деньги надо вернуть», – ласково попросил Стрелецкий, пристально глядя президенту НФС в глаза.

Прямо из его кабинета Федоров стремглав помчался в дом приемов «ЛогоВАЗа». Он почему-то уверовал, что именно Березовский сможет защитить его от «государственного рэкета». Но у Бориса Абрамовича интерес заключался совсем в другом.

Сама судьба, казалось, послала Федорова к нему; с его помощью Березовский решил окончательно разорвать пуповину, соединяющую Коржакова с Дьяченко.

Специально для президентской дочки в доме приемов был устроен торжественный концерт: вечер откровений главы НФС. На красочную антрепризу помимо Дьяченко был позван еще и Юмашев: для верности.

То, что рассказывал Федоров, никак не могло уместиться в сознании кремлевской царевны. Под наводящие вопросы Березовского и Юмашева президент НФС рисовал картины совершенно жутких, невообразимых злодеяний Тарпищева, Коржакова и Барсукова. Он говорил об украденных миллионах, о связях с преступными авторитетами, о системе откатов и поборов; какие-то две тонны золота, проданные через НФС; убийства и похищения; «измайловские», «солнцевские»; «Аксен», «Лева Череп», «Тайванчик»…

Женская психика не в силах была выдержать таких ужасов. Именно тогда, в апреле 1996-го, Татьяна Дьяченко окончательно смирилась с мыслью, что все зло в России от Коржакова; она еще не знала, что Березовский, втихаря, записал их беседу целиком – от начала и до конца.