Марк Галлай - Жизнь Арцеулова

После этого настал наш черёд отвечать. Сделали мы это с опозданием: хорошие, скоростные истребители МиГ-3, ЛаГГ-3 и Як-1 успели к началу большой войны только-только начать выпускать серийно.

В годы войны основную тяжесть воздушных боев за завоевание господства в воздухе приняли на себя истребители конструкторских бюро С.А. Лавочкина и А.С. Яковлева. Нелегко далось преодоление преимущества, которое имела гитлеровская авиация в первый период войны. Но весной 1943 года — рубежом тут послужило знаменитое воздушное сражение на Кубани — наша авиация захватила господство в воздухе и уже не выпускала его из рук до самой Победы.

В послевоенные годы ведущую роль в создании отечественной реактивной авиации сыграла снова вышедшая на авансцену «фирма» А.И. Микояна и М.И. Гуревича. На ней был создан МиГ-9 — первый советский реактивный самолёт, пошедший в крупную серию. Затем последовал стреловидный МиГ-15, сверхзвуковой МиГ-19, ещё более скоростной МиГ-21, истребитель с переменной стреловидностью крыла МиГ-23 и другие.

На рубеже 80-х и 90-х годов мировую известность получили советские истребители: фронтовой МиГ-29 и перехватчик Су-27. На всех международных авиационных выставках («салонах») они отлично выглядели в сравнении с лучшими иностранными истребителями.

Дело, у истоков которого стоял Арцеулов, получило достойное продолжение.

Говоря откровенно, рассказывать о продолжении в последующих десятилетиях третьего начатого при активном участии Арцеулова дела — советского планеризма — автору труднее всего.

Слов нет; сказать, что оно заглохло, было бы несправедливо. Проводились слёты. Выполнялись время от времени рекордные полёты. Наши планеристы получали призы на соревнованиях, в том числе и международных. Создавались свои новые планёры (правда, по своим аэродинамическим качествам нельзя сказать, чтобы лучшие в мире)… Все это продолжается и по сей день.

Но та массовость планёрного спорта, которая была главной целью Арцеулова и его товарищей, которая реально существовала в предвоенные годы и составила основу подготовки лётных кадров, вынесших на своих плечах тяжесть борьбы в воздухе на фронтах Великой Отечественной войны, — эта массовость в послевоенные годы уже не возродилась.

Вернётся ли она снова? Трудно сказать. Но очень нужно было бы, чтобы вернулась! Нужно не только для воспитания будущих пилотов и авиаконструкторов (хотя и это само по себе немаловажно), но и для воспитания в молодёжи таких качеств, как самостоятельность, смелость, решительность, ответственность, чувство товарищества — всего того, что украшает не только авиатора, но и врача, юриста, учителя, словом, любого человека независимо от его профессии.

В последние годы жизни Арцеулов к этой проблеме — возрождению массового планеризма — возвращался неоднократно.

Вернёмся, однако, к его собственной судьбе — в тридцатые годы.

В 1936 году Арцеулову исполнилось сорок пять лет. Возраст для лётчика, вообще говоря, далеко не предельный. Мы знаем имена гражданских пилотов и даже лётчиков-испытателей, продолжавших летать, когда им перевалило и за пятьдесят. Но именно продолжавших! Изо дня в день, из месяца в месяц продолжавших нести радостный груз лётной работы, не выбившихся из привычной лётной формы — физической и психологической. А начинать заново после перерыва, в течение которого успела измениться авиация (она это делает чрезвычайно быстро), изменялся и ты сам, — совсем другое дело,

Арцеулов, будучи трезвомыслящим человеком, не мог не отдавать себе в этом отчёта. «Не имея возможности продолжать работу в авиации, я всецело стал работать как художник», — пишет он в автобиографии. Северный краевой Союз советских художников принял Арцеулова в число своих членов. И начались десятилетия его активной творческой деятельности в этой новой ипостаси. Впрочем, нет, не новой, а всегда жившей в нем, но находившейся все-таки на втором плане с того самого далёкого дня, когда он оставил студию Лансере ради должности рабочего сборочного цеха авиационного завода Щетинина.

Арцеулов писал маслом, писал акварели, но больше всего работал как график и книжный иллюстратор. Более пятидесяти книг вышли с его иллюстрациями и художественным оформлением. «Синопский бой» С. Сергеева-Ценского, «Путешествия» Н. Пржевальского, «Слово о двадцати восьми» Н. Тихонова, «Енисей, река сибирская» Г. Кублицкого… И, конечно, книги, принадлежащие перу коллег Арцеулова, авиаторов: «Служу родине» И. Кожедуба, «Рассказы из жизни» и «Рассказы авиаконструктора» А. Яковлева, «О нашей авиации» И. Мазурука, «Полюс» и «Полярный лётчик» М. Водопьянова (вот и сошлись снова жизненные пути начлета Московской авиашколы и красноармейца, помощника шофёра, рвавшегося летать).

Особенно много потрудился Арцеулов как журнальный художник. Им проиллюстрировано 240 номеров журнала «Техника — молодёжи», где он был ведущим художником, немало номеров «За оборону», «Крылья Родины», «Юный техник», «Моделист-конструктор». (Именно в этой редакции встретились однажды Арцеулов, как художник, и автор этой книги, написавший тогда для журнала очерк о первых воздушных боях под Москвой.)

«Огонёк», «Знание — сила», «Вестник Воздушного флота», «Советский воин» — трудно перечислить все популярные издания, в которых встречались рисунки, обложки, цветные вкладки работы Арцеулова. Вкладки и рисунки делал он и для «Детской энциклопедии».

Стену главного зала Центрального дома авиации и космонавтики имени М.В. Фрунзе украшает большое (6x3 метра) панно его работы. Картины Арцеулова есть и в экспозиции этого дома, и в фондах Феодосийской галереи.

13 апреля 1961 года на первой полосе «Правды» была помещена композиция, посвящённая полёту Гагарина, — совместная работа художников В. Добровольского и К. Арцеулова, делавшего её, по собственному признанию, с особенным удовольствием.

Автор этой книжки — не специалист в изобразительном искусстве. Воспринимает его с позиций субъективно-эмоциональных (как говорится, «нра…» или «не нра…»). Поэтому не решается выступать с собственными оценками, а передаёт слово лицам более компетентным.

«Константин Константинович Арцеулов… из первой своей профессии авиатора принёс в живопись чувство романтики, красоты мира во всем неповторимом разнообразии его красок… После В. Сварога в нашей живописи, пожалуй, не было живописца, столь уверенно сочетающего буйную яркость красок с верностью традициям строго реалистической живописи. Его композиции, особенно иллюстрации к научно-фантастическим рассказам… великолепны по цвету и глубоко содержательны. Большую известность приобрела сюита акварелей К.К. Арцеулова, посвящённых важнейшим событиям из истории отечественной техники. С течением времени К.К. Арцеулов усовершенствовал рисунок, который в первых его работах ещё выдавал недостаточность профессионального обучения, стал сдержаннее в цветовой гамме. Появились черно-белые акварели К.К. Арцеулова, которые сохраняли трудно достижимую в этой скупой технике яркость локальных цветов, особенную мягкость и воздушность, свойственные этому незаурядному живописцу…» Это — из представления художника к званию заслуженного деятеля искусств республики, написанного в июне 1962 года и, к сожалению, оставшегося без последствий, — как, впрочем, и ряд других представлений к наградам и почётным званиям (включая обращение группы лётчиков — Героев Советского Союза, ходатайствовавших уже в 70-х годах о присвоении Константину Константиновичу этого звания за совокупность подвигов, совершенных им за годы служения авиации).