Владимир Коммунаров - Валерий Попенченко

Не случайно и то, что эта книга увидит свет в Библиотечке «Пограничника». Ее герой — пограничник. Он воспитывался, служил, стал лучшим боксером мира, будучи пограничником. Все его победы, все, что относится к нему, к его жизни, составляет гордость большого коллектива погранвойск. Всю свою короткую и яркую жизнь Валерий Попенченко прожил в морской пограничной форме, и пограничники всегда будут гордиться этим. Так же, как со временем будут гордиться тем, что именем Валерия Попенченко будет назван международный турнир по боксу.

Как пропаганда и популяризация спорта — не только бокса — книга Владимира Коммунаров», несомненно, послужит для молодежи очень убедительным и зажигающим чтением. Прочитав ее, захочется заниматься спортом!

Это очень важно. Важно и то, что она поможет и спортсменам, и тренерам, и молодым родителям правильно растить и воспитывать детей.

Книга должна содействовать улучшению спортивной работы в пограничных войсках, да и не только в пограничных. Рамки ее воспитательного значения значительно шире.

Добрый путь книге — «Валерий Попенченко».

Генерал-майор авиации

Павел Попович,

дважды Герой Советского Союза,

летчик-космонавт СССР,

заслуженный

мастер спорта СССР

Весна в Москве. Она захватила меня, переполнила радостным возбуждением, волнением, подъемом. Даже ошалелые от тепла и яркого солнца встрепанные московские воробьи не раздражали своей трескотней. Весна, весна… И повсюду еле уловимый смолистый тополиных почек.

Таким и запомнил тот день. Все, что было до него и после — вытесняет тот, весенний. Наверное, потому, что он собрал в крошечной комнате на улице Щепкина всех основных действующих лиц моих воспоминаний. Потому что был для них самым ярким. Потому что и в наших сердцах была весна.

Мы пришли к Матери вдвоем. Анатолий Холодков — журналист газеты «Литературная Россия», он «представлял» всю, Россию, и я — «все» погранвойска страны. А проще Его друзья.

Оглядев знакомую комнатку Матери и по ее улыбке понял: «спасибо, что пришли…» Устраиваясь, неловко переставляли стулья. Она вздрогнула:

— Тише… — и кивнула на окно, открытую настежь форточку.

Там по тротуару шли москвичи, одетые по-весеннему. Но из комнаты это определить было непросто. Об этом можно было только догадываться по цвету ботинок и брюк, цоканью модных каблучков по асфальту. Окно полуподвальной комнатушки не давало возможности увидеть разноцветье плащей, курточек и затейливых шляпок.

Мать на слух безошибочно угадывала шаги сына, различая их среди сотен других. Тише! Она ждала. Ее волнение выдавала суетливость, не свойственная ее возрасту, ее обычному спокойствию. То она, уже в который раз, поправляла белоснежную скатерть на столе, то перекладывала пачки фотографий на полке над диваном, то достала кулек с шоколадными конфетами, высыпав их в вазу, кивком головы пригласила: «угощайтесь». Вдруг, взглянув на себя критически в зеркало, она бросилась к шкафу, достала какой-то сверток и, выходя на кухню, сказала:

— Ждите, слушайте, я сейчас…

Появилась она тут же в белом шерстяном платье. Когда-то оно, наверное, было праздничным, но сегодня… Платье облегало ее с возрастом располневшую фигуру. И, смущаясь, она спросила:

— Как, это лучше?

Но не платье, какое бы то ни было, украшало сейчас Мать, а взволнованное праздничным ожиданием ее помолодевшее лицо. И мы искренне хором ответили:

— Лучше.

Мы ждали. Ждали долго. Не помню, о чем негромко говорили, да она нас и не замечала. Она вслушивалась в шаги прохожих на улице. Я чувствовал, что она уже стала беспокоиться, когда неожиданно…

— Сын!.. И не один…

Они вошли в распахнутую Матерью дверь. Остановились. Впереди в строгой военно-морской форме Он, за ним, переминаясь с ноги на ногу, смущенный Тренер.

— Мама, вот и мы… — словно оправдываясь, сказал моряк.

Мать в момент собралась и почти официальным тоном ответила:

— Вижу. Рада. Ждем. Будьте гостями, — и не выдержав, расцеловала обоих.

— А это тебе, — сын отдал ей букетик тюльпанов, и Тренер как-то из-за спины стройного моряка протянул ей такой же букетик.

— Мы шли пешком из Кремля. Вот и задержались…

— Шли, все вспоминали и говорили, говорили… Так? — спросила Мать.

— Так.

— Если вы такие говоруны, то расскажите хоть мне, друзьям, о том как все происходило. Но прежде… Вас в Кремль пригласили для воспоминаний? Давайте, показывайте. Не зря же я берегу вот это… — И на белоснежный стол Мать аккуратно положила подборку центральных газет. — А теперь отчитывайтесь.

Поверх газет Он положил красную орденскую коробочку, а за ним Тренер, повинуясь взгляду Матери, свою.

— Откройте, — попросила Мать.

И мы увидели две поблескивающие эмалью награды — Орден и Медаль. А на страницах газеты жирным шрифтом читалось:

О награждении орденами и медалями СССР спортсменов и тренеров.

За успешные выступления на XVIII летних и IX зимних Олимпийских играх и выдающиеся спортивные достижения.

Орденом Трудового Красного Знамени

…Одиннадцатым по алфавиту значилось — ПОПЕНЧЕНКО Валерия Владимировича — заслуженного мастера спорта СССР, гор. Ленинград.

…Двадцать первым по алфавиту — КУСИКЬЯНЦА Григория Филипповича — заслуженного тренера СССР, гор. Ленинград.

Москва, Кремль.

30 марта 1965 г .

Обе награды за труд. О нем, о нелегком и достойном, так высоко оцененном Родиной, говорили Валерий Попенченко и Григорий Кусикьянц, шагая по улицам Москвы к ожидавшей их Матери.

На следующих страницах постараюсь рассказать, о чем вспоминали боксер и тренер в тот весенний московский день.

Перед пятнадцатым чемпионатом Европы близкие друзья, боксеры, тренеры были сдержанны, пожалуй, даже слишком осторожны в прогнозах. Но, когда речь заходила о Валерии Попенченко, все становились единодушны: золота ему не видать, в лучшем случае — бронза, и то хорошо…

Уж кто твердо верил в его победу, так это тренер, мать и, конечно, сам Валерий. Ему чужда была самоуверенность. Но главным в нем всегда было сознание своей силы, вера в победу, подкрепленная физически и психологически; эта уверенность опиралась на весь опыт, который он приобрел не без помощи своего тренера.

Валерий вышел на большой ринг Московского чемпионата, чтобы доказать окончательно свое право быть первым. И даже накануне, в последнем отборочном бою с Киселевым, он был внешне собран и спокоен. Его предстартовое состояние, нервную дрожь чувствовал и понимал лишь один человек в этом небольшом боксерском зале на стадионе «Динамо» — тренер. Это была последняя прикидка, последний экзамен, который они с Кусикьянцем держали перед строгими судьями, Федерацией бокса и тренерским советом. Окончательный состав сборной в некоторых весовых категориях, в том числе и во втором среднем, должны были решить последние бои. «Легко — думал Валерий, — Борису Лагутину, Туминьшу, Никанорову, Абрамову — для них это просто последняя тренировка. Они уже включены первыми номерами в состав сборной. В них верят. А каково мне?»