Василий Мизин - Снайпер Петрова

Так пролежала Петрова дотемна.

В батальоне очень были рады благополучному возвращению Петровой.

— Как дела, мама Нина?

— Все в порядке, — ответила Нина Павловна, — открыла свой личный счет.

Кто-то принес горячего чаю, кто-то совал в руку кусочек сахара. Потом ее проводили в землянку комбата, предложили отдохнуть. Но где там, Петрова спешила к своим питомцам.

…Снова потекли дни учебы; одни уходили на передовую в свои подразделения, другие занимали их место. Мужские группы сменялись женскими, и так повторялось неоднократно. У многих ее учеников — Федорова, Смирнова. Боровкова, Абдалова, Лисова — на личном счету было уже по десятку и более убитых фашистов. Ей писали, благодарили за науку меткой стрельбы.

Под Новый год, когда очередная группа молодых снайперов ушла на передний край, командир учбата вызвал к себе Петрову и Константинову.

— Вот вам увольнительные, можете ехать в город и там встретить новый, сорок третий год. — Подруги немного растерялись, переглянулись в недоумении. Но комбат спешил. Он вложил им в руки документы и пожелал всего хорошего.

— Это вам за отличную службу, начальник штаба дивизии разрешил.

До города добирались с большим трудом: то ехали на попутной машине в разбитом кузове, то шли пешком, то снова на попутной…

Когда шли осажденным городом, сердце замирало. Многие дома, особенно на окраине, были разрушены, а подвалы и первые этажи приспособлены для длительной обороны.

— Здесь как-то жутко, — заметила Татьяна Лаврентьевна, останавливая Петрову, чтобы передохнуть.

— Нет! Нет! Пойдем! Скоро будем дома.

Шли молча, поддерживая одна другую под руку, и каждая тайком озябшими кончиками пальцев вытирала подступавшие слезы.

Вот и Моховая, 22. Пустынная, мрачная квартира освещалась бледным лунным светом. Сквозь запыленные тюлевые занавески они увидели разрисованные морозом оконные стекла.

До Нового года оставалось несколько часов. Татьяна Лаврентьевна села в кресло и сразу задремала.

— Нельзя спать! Нельзя! Потом тебя не разбудишь.

— Тогда давай растопим печку и хотя бы малость отогреемся, — предложила Таня.

— Вот это другой разговор, собирай деревяшки и тащи к печке!

Они взяли полки из шкафа, не пожалели кухонной табуретки и развели небольшой костер в высокой печке-голландке. Сели около огонька. Стенные часы-ходики, заведенные Ниной Павловной, показали полночь.

— С Новым годом, Танюша!

— С Новым годом! За нашу Победу! Отомстим фашистам за все, будет им жарко, проклятым!

Они говорили долго, потом вместе легли на кровать, накрылись тем, что было в квартире из теплого. Но не спали. Не спали не потому, что хотелось есть, ломило в ногах и гудело в голове, — нет! Они не спали, потому что думали о своих близких, о ленинградцах, на долю которых выпали такие тяжелые испытания.

— Нина, может, новый год что-нибудь и принесет утешительного. Думается, скоро что-то должно случиться, не может же так продолжаться дальше.

— Верю, Таня, сердцем чувствую, вот-вот придут хорошие вести.

— На фронт надо, на передовую, чтобы вот этими руками бить гадов. — Константинова сжала кулаки и потрясла ими в воздухе.

— Успокойся, Татьяна! Мы же не сидим сложа руки, делаем что приказывают.

— Мало этого, Нина, мало!..

Как только рассвело, они уже шли обратно, в сторону фронта. В штабе учбата их ждали. Дежурный офицер, как только увидел подруг, сказал:

— Вам немедленно надо прибыть в свой медсанбат. Обстановка менялась…

Они шли навстречу ветру, по переметенной неглубокими, ребристыми сугробами лесной дороге. На ресницах и бровях лежал густой серебристый иней. Женщины спешили, как будто боялись опоздать к началу чего-то большого, важного, что должно было вот-вот случиться на участке фронта их дивизии.

— Что-то будет, Нина! Видишь, сколько техники подходит?

Остановились, прислушались к нарастающему гулу танковой колонны, уловили запах бензина и гари.

— Наверное, скоро наступление, — предположила Петрова. — Жалко, что мы в медсанбат возвращаемся. Командир там новый, поймет ли он, если мы попросимся на передовую?

— Поймет, Нина. В стрелковых подразделениях медики всегда нужны, сама знаешь.

Петрова думала по-иному. Ей хотелось быть снайпером, и особенно теперь, когда она хорошо натренировалась в учебном батальоне.

Подруги свернули с дороги, встали под большую ель, прислонились к ее холодному стволу и переждали, пока пройдут танки.

Затем, когда улеглась снежная метель, поднятая гусеницами, снова вышли на дорогу.

Шли медленно, то и дело спотыкались на ухабах и глубоких выбоинах. На крутых поворотах снег был, как лопатой, соскоблен до земли и сдвинут в высокие закопченные сугробы.

К предстоящим решающим боям по прорыву блокады готовились все долго и очень тщательно. В отделениях и штабах было немало новых людей. Все спешили, немного нервничали в ожидании перемен.

Наступающая темнота, как большая птица, быстро прятала под свое крыло и людей, и палатки с ранеными, и санитарный транспорт.

В штабной землянке, куда они зашли, чтобы сдать документы, единственная электролампочка горела вполнакала, тускло освещая помещение и уставшие лица ее обитателей. Их встретили радушно.

Петрова и Константинова, едва переведя дыхание, в один голос заявили о своем желании идти на передний край. Им разрешили.

Этого требовала обстановка.

Знакомый писарь предложил:

— А вы, Нина Павловна, завтра отправляйтесь, сейчас уже поздно. Утро вечера мудренее! Утром-то, глядишь, и оказия какая подвернется. Сейчас же поужинайте и — на отдых.

Ранним утром 12 января 1943 года, когда еще все спали, подруги вышли в путь. Тяжелые санитарные сумки быстро оттянули худые женские плечи. Идти становилось все труднее и труднее.

— Нина, да скоро ли мы придем!?

— Скоро, скоро, Танюша, еще немного — и выйдем к берегу Невы.

С деревьев нет-нет да и сваливался снежный ком, падая, он с треском ломал промерзшие насквозь ветки и, не долетев до земли, превращался в облако белой пыли.

Высокие деревья в белых лохматых шапках надежно укрывали орудия и повозки, людей и лошадей от немецких воздушных разведчиков. 86-я стрелковая дивизия была на левом фланге 67-й армии.

Чем ближе к реке, тем отчетливее слышны разрывы снарядов. Вокруг все наполнено грохотом артиллерийской канонады. Артподготовка началась где-то в половине десятого.

Левый берег в полосе наступления дивизии представлял собой мощный укрепленный район. Высокий, почти отвесный берег был густо заминирован, и, плюс ко всему, немцы обливали его скаты водой, намораживая толстую ледяную глыбу. Извилистыми линиями тянулись отрытые в полный рост траншеи, прикрытые до поры до времени маскировочными сетями. На каждый километр фронта приходилось более двадцати огневых точек. Огонь дотов и дзотов, землянок с бойницами и бронеколпаков перекрывал все восьмисотметровое пространство между берегами Невы. В дыму разрывов трудно было определить число рядов колючей проволоки, выходивших непосредственно на лед.