Василий Мизин - Снайпер Петрова

Мелькали километровые столбы, указатели населенных пунктов. Проскочили небольшой безлюдный городишко, случайно уцелевший от бомб и снарядов. Около сосны, расщепленной снарядом, шофер сделал резкий поворот, и через полчаса машина остановилась у штаба. Дежурный проводил Нину Павловну до кабинета.

— Вот сюда, — показал он на дверь. — Я доложу генералу.

Петрова повесила шинель на олений рог, привычным движением рук расправила складки на гимнастерке, пригладила ладонью волосы, так просто, на всякий случай. Учащенно забилось сердце, немножко было боязно и тревожно. Еще бы! В солдатской жизни такое бывает редко.

— Войдите! — предложил дежурный и легонько закрыл за ней дверь.

Переступив порог, она оказалась в большой комнате. На стенах висели картины по мотивам известных немецких сказок. В углу, слева от двери, на столике стояли разноцветные телефонные аппараты. В простенке — большие настенные часы.

Пока Нина Павловна искала прищуренными глазами командующего, большая фигурная стрелка заняла строго вертикальное положение и часы медленно пробили ровно десять раз.

Навстречу ей вышел плечистый генерал. Он улыбался.

— Товарищ генерал! Старшина Петрова по вашему…

— Очень хорошо, что прибыли. Здравствуйте! — Иван Иванович пожал маленькую женскую руку.

Нина Павловна увидела приятное, доброе лицо генерала. Ей стало как-то спокойней и легче.

Выразительные глаза Ивана Ивановича под густыми бровями светились теплом и лаской. Он увидел осунувшееся, открытое лицо женщины. Волосы были подстрижены коротко. Густая проседь напоминала о пережитом. Солдатская гимнастерка сидела на ней ладно и, как показалось командарму, делала ее моложе своих лет. Широкий поясной ремень плотно перехватывал талию, придавая фигуре стройность и женственность.

— Садитесь же, Нина Павловна!

Она опустилась в кресло. Командарм заметил, что ее ватные брюки заметно вытерлись на коленях, и полюбопытствовал:

— Много приходится ползать?

— Пожалуй, немного меньше, чем ходить. Ходить же… Да что говорить, пехота сильна йогами. Если бы мне кто раньше сказал, что пройду такой путь пешком с полной выкладкой, я бы не поверила. Посчитала бы за шутку.

Но вот, видите, хожу. И здоровье у меня крепкое. Иной раз по нескольку дней приходилось лежать в болоте, не простужалась никогда. Я ведь, товарищ генерал, давненько на переднем крае и не одни брюки до дыр протерла…

Его интересовало все: где родилась, училась, как питание, как живет семья… Нина Павловна рассказывала как можно подробнее обо всем и не спеша. Больше говорила о солдатах, о комбате и ни разу не обмолвилась о трудностях, а сколько их было в ее фронтовой жизни!

О том, как старшина Петрова воюет, командарму было ясно и так. Медаль «За оборону Ленинграда», медаль «За боевые заслуги» и два ордена солдатской Славы говорили сами за себя. Слегка подавшись вперед, генерал посмотрел на часы и добродушно спросил:

— Это верно, что вы уничтожили более ста гитлеровцев?

— Да! На моем счету пока сто семь фашистов.

— Говорите — «пока»… ну что же, это правильно, война еще не закончилась, и счет может увеличиться.

Шел второй час их беседы. Петрова освоилась в непривычной для солдата обстановке, стала увереннее, а командарм все расспрашивал:

— А какие у вас взаимоотношения с солдатами: не обижают, не грубят?

— Что вы, что вы, они все меня ласково мамой Ниной зовут, уважают. Скажу больше, по-сыновьи даже заботятся. — Она нагнулась вперед, чтобы быть поближе к Федюнинскому, улыбнулась и, как бы по секрету, только для него одного, негромко добавила: — Откровенно говоря, меня сам батальонный побаивается. Он у нас еще молод, в сыны мне годится. Иногда и зову его просто Сеня. Конечно, на людях субординацию соблюдаю строго. Замечательный парень, молодой, но очень толковый, грамотный в военном деле.

Командующий улыбнулся и посмотрел в загорелое лицо старшины:

— Считайте, вам крепко повезло. Комбат — это фигура видная!

— Не только мне одной, всему батальону. Я всегда поражалась его смекалке. Ведь бой — это опасное и довольно сложное сплетение самых разных неожиданностей, передвижений, необычайно смелых, порой рискованных решений. А он никогда не теряется, наоборот, становится собранней, решительней. Любит солдат, заботится, и они ему отвечают тем же.

Когда пришло время обедать, генерал пригласил гостью в столовую. Уютная комнатка, белоснежная скатерть, ковер на паркетном полу — это на миг вернуло Нину Павловну к мирной жизни, в Ленинград. Иван Иванович заметил смущение старшины.

Официантка, курносенькая, невысокого роста девушка, быстро расставляла на столе посуду. И командарму и старшине поставила по небольшой хрустальной стопочке. Генерал наполнил их водкой и предложил Нине Павловне:

— За ваше здоровье!

— Простите, не употребляю, — смущенно ответила она и легонько отодвинула от себя стопку.

— Потчевать можно, неволить — грех! Извините! — Федюнинский не знал, чем порадовать эту простую, скромную женщину, и предложил: — Знаете, Нина Павловна, я отдам распоряжение, чтобы вам выдали новое обмундирование и подогнали его в военторговской мастерской.

— Спасибо, товарищ генерал, но не надо! Зачем оно мне, новое-то? Ползать по передовой и в этом хорошо: удобно, не жалко, да и привыкла. — И со вздохом добавила: — Форсить стара стала, да и не время. Я ведь бабушка. У меня есть миленькая внучка Ларочка.

Генерал не удержался, отставил чашку с кофе в сторону и весело засмеялся. Потом настойчиво сказал:

— Я дам вам отпуск. Поезжайте-ка домой. Внучку понянчите, да и отдохнете малость. Вы его заслужили.

Нина Павловна этому предложению не удивилась, где-то в глубине души она его ждала, и после короткого раздумья ответила:

— Не могу! Война идет к концу. Пока туда-сюда едешь — глядишь, победа придет. Дождусь конца. А вот от новой снайперской винтовки не откажусь. Моя изрядно поизносилась.

После обеда они вернулись в рабочий кабинет, а командарм попросил старшину Петрову быть осторожней, беречь себя.

— Жизнь дорога каждому, товарищ генерал, да ведь война идет и отсиживаться в сторонке за кустиками или в канавках отлеживаться — просто стыдно, что скажут сыночки-то, а их у меня целый батальон, да что батальон — полк!

Федюнинский был в хорошем, приподнятом настроении. Оно пришло к нему от задушевной беседы со своим солдатом.

— Нина Павловна, мне докладывали, что и два ваших сына воюют на фронте.

— Нет. Это ошибка. Сыновей у меня не было, а вот дочь Ксения действительно воевала.

— Расскажите, пожалуйста.

— Тут все просто. Как и большинство ленинградцев, когда враг приближался к городу, дочь пошла на оборонительные работы. Потом некоторое время работала на общественных началах в госпитале: занималась с больными лечебной физкультурой. Этого ей показалось мало, стала добиваться, чтобы ее отправили на фронт. Работала почти круглые сутки, а здоровье-то — не ахти… Совсем случайно она узнала, что формируется партизанский отряд для действий в тылу врага. Добилась встречи с командиром отряда. После долгой беседы командир взял ее в свой отряд разведчицей.