Владимир Гойтан - Петля Бороды

Как в воду глядел Матвей Захарович: вскоре появились ревизоры. Но и Гринблат не растерялся: хоть те опечатали склады, да он раздобыл дубликат пломбира. Затем с помощью Ильи Глезина и Исаака Бельковского перенесли в другой, уже проверенный склад, свыше семи тонн сверхнормативных яблок- Опоздай они тогда хоть немного - сидели б за решеткой. А пока не следует пренебрегать советами Бороды, необходимо срочно спрятать сберегательные деньги и сберегательные книжки.

Наконец явились и за Гринблатом. К тому времени в доме денег не оставалось: пусть доказывают теперь, что он занимался какими-то махинациями. Концы надежно спрятаны. Своим богатством особенно не колол окружающим глаза: жил тихо, скромно. Даже обычный телевизор купил в рассрочку.

Надежда не покинула Бориса Ефимовича даже тогда, когда его вызвали на первый допрос 23 февраля 1971 года. Была уверенность: все ошибочно. Да и какие сведения могло иметь следствие в отношении заведующего складом? Поэтому сходу все начал отрицать:

- Я действительно на протяжении многих лет работал заведующим складом заготовительной конторы Оршанского райпотребсоюза. Однако никакими хищениями государственных средств не занимался.

Он театрально развел руками, мол, что вы хотите от честного труженика? Жил на зарплату, никаких капиталов не нажил.

Пришлось старшему следователю по особо важным делам КГБ Никифорову напомнить ему о некоторых моментах "коммерческих новаций", о соучастниках. Кстати, дал понять, что следствию уже известно многое, и не в его, Гринблата, интересах отрицать очевидные факты.

26 февраля состоялся повторный допрос. Скорее всего эти три дня не прошли бесследно. Подозреваемый уже не пытался представить себя невинной жертвой оговора, необоснованных подозрений.

- На первом допросе 23 февраля 1971 года я вел себя неискренне, - начал свой довольно продолжительный монолог Борис Ефимович. - Сегодня решил ничего не скрывать и правдиво рассказать о преступлении. Работая заведующим овощным складом заготовительной конторы Оршанского райпотребсоюза, я являлся участником группы расхитителей и на протяжении ряда лет занимался хищением государственных средств. В упомянутую группу кроме меня входили заведующий овощным складом заготовительной конторы Ефим Борисович Рыжик, который работал до ареста заведующим овощным складом районной заготовительной конторы, заготовители Исаак Иосифович Бельковский и Илья Яковлевич Глезин, бухгалтер-кассир Яков Матвеевич Гузиков и директор заготовительной конторы Ефим Григорьевич Шлесин. Воровством мы начали заниматься с лета 1968 года, это значит после того, как склад приемки и переработки фруктов и овощей, где я работал, и склад Ефима Борисовича Рыжика по решению Оршанского райпотребсоюза объединили. С указанного времени при закупках у населения свежих овощей и фруктов мы с помощью различных махинаций воровали деньги.

Со сдатчиками договаривались принять от них свежие овощи и фрукты по более низким ценам, а в приемных квитанциях на закупку продукции цену указывали за килограмм. За счет разницы в цене из кассы райпотребсоюза брали определенные суммы денег, которые делили между собой. Сейчас у меня наличных денег нет. Облигации трехпроцентного государственного займа на 4 тысячи рублей я передал на хранение своей дочке Светлане Борисовне Гринблат в конце 1969 года, когда ездили в Минск. К тому же в конце 1969-го или в начале 1970 года моя жена Перла Зеликовна Гилюсина, находясь в Минске, положила на сберегательную книжку на свое имя 4 тысячи рублей. Эту сберегательную книжку она, видимо, оставила на хранение у дочери.

Он попросил лист бумаги, ручку и написал дочери: "Света, прошу тебя, отдай облигации, которые я у тебя оставил, кажется, на 4 тысячи рублей, а также деньги, которые мама положила на сберегательную книжку н сумме 4 тысяч рублей. За меня не волнуйся. Я здоров..."

Весь его вид как будто говорил: мол, был грех, занимался разными нехорошими делами, в чем чистосердечно раскаиваюсь. Признался, назвал соучастников, даже деньги вернул - все, до копеечки. Что еще от меня нужно?

Но далеко не таким простачком был Борис Ефимович, каким казался. Хитрый, ловкий - он и здесь торговал, по порциям выдавал показания. Все еще надеялся: а вдруг выпутается. К тому же была уверенность: Борода обязательно постарается закрыть дело, у него такие связи. Поэтому и Гринблат, и его соучастник, как могли, отводили подозрение от руководителя подпольного синдиката. Матвей Захарович пока оставался на свободе, хоть тучи над его головой сгущались с каждым днем.

Собрав достаточное количество улик, следователь КГБ Глазков 3 марта предъявил Гринблату постановление о привлечении его в качестве обвиняемого. Начался новый виток следствия. В тот же день подследственный признался, что лично он присвоил около 15 тысяч рублей. Часть похищенных средств жена спрятала у своих знакомых. Но это была полуправда. Чего только стоит его записка к жене от 16 марта: "Поля, прошу тебя убедительно все свертки с деньгами и сберегательными книжками, все, что находится на хранении у Гилюсиной Ольги, отдай органам следствия. Пусть моя будет чистой душа, что незаконно нажитые деньги все отдал".

Однако от такого "откровения", трогательных и чистосердечных слов признания слезы умиления на глазах у следователя не появились. К тому времени стало известно, что на счету шайки сотни тысяч рублей похищенных средств, да и у самого Бориса Ефимовича их несколько десятков тысяч. Уже на допросе 31 марта он вынужден был признаться, что около 20 тысяч рублей денег передал на хранение родственникам в Харьков. Затем потянулась цепь новых признаний, соответственно расширилась и география их хранения: Ленинград, Москва... Всего же под нажимом неопровержимых улик Гринблату пришлось вернуть государству свыше 80 тысяч рублей.

Точно был разработан и механизм хищения. Вот как об этом рассказывал Гринблат на допросе 18 марта:

- Излишки получались в итоге переборки фруктов. Значительную часть гнилых яблок после их списания мы с Рыжиком отправляли на переработку. Из них изготовляли яблочное пюре. Только в результате этой операции ежегодно имели около 10 тонн неучтенной продукции. Затем на излишки составляли фиктивные ведомости, в которых указывалось, что именно такое количество фруктов было закуплено у населения. "Навар" - примерно 3,5 тысячи рублей. Эти деньги с помощью кассира Якова Гузикова брали и делили между собой.

Всплыло немало прежних махинаций, о которых Гринблат уже начал забывать. Пришлось вспомнить.

В частности, следователь напомнил ему показания заготовителя Исаака Бельковского о том, что еще в 1957 году они вместе занимались подобными махинациями.