Элизабет Револь - Жить! Моя трагедия на Нангапарбат

В 2018 году, во время второй экспедиции на Гималаи, я открыла для себя край разреженного воздуха – ледник Балторо в Пакистане. Я преодолела символическую отметку 8000 метров, была на самых высоких пиках Земли, попасть на которые стремится любой альпинист. Я поднималась на горы, мечты о которых в детстве казались несбыточными. Мое сердце принадлежит горным вершинам, где я испытывала радость и погружалась в созерцание, где переживала невероятные, сказочные мгновения, описать которые так трудно. Мой организм в горах легко адаптируется: например, я звонила мужу с вершины Гашербрум-I. Он думал, что я уже вернулась в базовый лагерь, потому что я говорила нормально, в обычном для меня быстром темпе, как будто нехватка кислорода вовсе мне не мешала!

Меня часто упрекают, что я очень скупо делюсь рассказами о своих восхождениях. Мои рассказы о горах иногда удивляют тем, что все в них выглядит «просто» и я в них совсем не похожа на суперженщину. Я очень далека от захватывающих историй о сверхчеловеческих способностях, которые стали так популярны и широко транслируются с начала гималайского альпинизма. Короче говоря, я вовсе не похожа на альпинистов-звезд. Большая часть этих эпичных историй очень далека от того, что я сама испытала на высоте 8000 метров. Мой организм действительно быстро приспосабливается к новым условиям, мне повезло, что на большой высоте у меня есть это преимущество. А то, что я называю скромностью, некоторые воспринимают как провокацию.

Но я не обращаю на это внимания. Я быстро поняла разницу между тем, кто я на самом деле, и тем, чего таблоиды ждут от альпиниста, покоряющего Гималаи. Они ждут сенсаций, драм, рекордов, невероятных психических способностей и сногсшибательной внешности… Я не хочу участвовать в этом шоу. Предпочитаю реальность.

* * *

Я считаю, что альпинизм помог мне лучше интегрироваться в социум. Жизнь внизу, в обычном мире, бывает для меня трудной. Возможно, мне свойственна некоторая асоциальность, и чистый горный воздух помогает мне справляться с обычной жизнью. Это то, что поддерживает меня в равновесии. Так я убегаю от повседневности. От моделей поведения, навязанных обществом, от комфортного и рутинного образа жизни, который ограничивает физическое и духовное развитие, стремление к свободе, желание самой получить опыт, составить свое собственное мнение.

Я все больше избегаю общества, которое хочет принимать решения вместо меня. Я знаю, что все ответы находятся внутри меня. Я отправляюсь в горы, чтобы жить настоящей жизнью. Когда знаешь, что риск настоящий, когда бросаешь ему вызов, жизнь становится насыщенной, и, вернувшись, ты чувствуешь, что твоя любовь к ней стала сильнее. Во время экспедиции я живу на пределе возможностей, сжигая все топливо и гораздо более интенсивно, чем внизу!

В горах я не стремлюсь быть на «ты» со смертью. Я совершаю восхождение не ради того, чтобы подвергнуть жизнь опасности, моей главной целью всегда остается спуститься, избегая ненужного риска. Я иду к вершине, чтобы почувствовать радость жизни, я иду навстречу неизвестному, туда, где мои глаза сияют и я чувствую себя настоящей.

Сообщение Людовика вырывает меня из глубокой задумчивости.

13:03. «Вертолеты вылетели, на полпути им нужна дозаправка. Стараемся достать 3-й вертолет, на всякий случай, на смену». «Ветер и туман, держись.»

Держаться. Да. Продолжать надеяться. Но как же я сержусь на себя.

* * *

Зачем я в четвертый раз вернулась на Нангапарбат, ведь я обещала себе никогда не подниматься на одну и ту же вершину? Но эта гора, ее история всегда меня завораживали. Я долго в мельчайших деталях изучала проложенные на ней маршруты. Читала обо всех восхождениях, видела все доступные изображения, с помощью воображения долгие годы бродила по склонам этого ледяного гиганта.

Но, честно говоря, в этом году я не испытывала особого желания возвращаться на Нангапарбат. Я совершила на эту гору три восхождения подряд и хотела сделать перерыв, отправиться на другую вершину, вспомнить удовольствие, которое получала от встречи с чем-то новым. Из первой экспедиции в Гималаи, которую я совершила в 2013 году вместе с Даниэле Нарди, я вернулась в полном восторге от гималайской зимы, от уединения, которое дарила Нангапарбат и от организованности, которой требует такая экспедиция. И еще от того, что убедилась – у меня есть шанс подняться на вершину. Я была уверена, что вернусь сюда. Зимой замерзшая Нангапарбат великолепна, ее склоны покрыты голубоватым льдом, гора скована холодом, вокруг вершин танцует ветер.

Два года спустя, в 2015-м, я больше недели провела на Нангапарбат в одиночестве и узнала много нового о зимнем восхождении на этот восьмитысячник с пакистанской стороны – условия тут гораздо более суровые, чем с непальской. Иногда это было похоже на конец света: бешеный ветер и чудовищный холод. Но меня привлекало именно это – выживание во враждебной среде. Именно это вызывало у меня живой интерес. Восхождения, которые требовали выносливости, храбрости, мотивации, силы воли, приносили мне чувство уверенности в своих силах. Я получала ответы на вопросы о том, кто я на самом деле. Нангапарбат научила меня смирению, научила оценивать степень риска, осознавать предел человеческих возможностей и, что важнее всего, жертвовать собой. Когда я вернулась, мои мечты окрепли, планов стало больше, чем когда я только готовилась к восхождению. Я твердо знала, что вернусь.

Экспедиция 2016 года далась мне труднее – слишком много народу, слишком много соперничества. Две недели ожидания в Чиласе, чтобы получить все необходимые разрешения и заполнить кучу бумаг – и мы пропустили единственное погодное окно в январе. Мы с Томеком были очень разочарованы, хотя были полны сил и энтузиазма, и сумели это доказать.

13:53. Людовик пишет: «Алекс оставил продукты на 6000 м за гребнем, справа внизу. На всякий случай». «Еще два часа до прибытия вертолетов».

Но почему так долго? Что за бесконечные задержки?

14:07. Отвечаю Людовику: «2 часа? Они что, летят из Исламабада?»

Я становлюсь язвительной – это мой способ реагировать на обстоятельства, которые сильнее меня. Но тут же беру себя в руки: «Могу попытаться спуститься еще немного! Но я почти без сил». «Ночной штурм вершины обошелся нам очень дорого, хотя мы были счастливы покорить ее» .

Людовик: «Оставайся в пределах возможной зоны приземления. я скажу, если нужно будет спуститься».

Зачем мы вернулись сюда в этом году? Зачем мы оба вернулись на Нангапарбат? Неужели мы оба стремились совершить здесь идеальное восхождение?

Мы с Томом устали возвращаться на эту гору. Для нас здесь уже не было ничего или почти ничего неизвестного. Мы сделали здесь все, что можно. Кроме штурма вершины. Неужели это было так важно? Итак – зачем? Чтобы завершить зимнее восхождение в альпийском стиле на восьмитысячник. Чтобы получить ответы на все вопросы, связанные с этим восхождением. Чтобы не пожалеть потом, что я не осуществила свою мечту. Мне нужно было дочитать эту книгу до конца, перевернуть последнюю страницу. Сегодня мне это кажется таким глупым.