Владимир Пропп - Неизвестный В. Я. Пропп

Самый процесс жизни может быть продуктивным. Так живут, отдаваясь течению жизни, миллиарды людей. Так создается жизнь.

Утром за столом. Жена пересказывает Аксакова. Аксаков в высшей степени, как никто, владел искусством процесса жизни. Рассказ: как к ним приехала гувернантка детства. Она говорила только по-французски, а Аксаков уже полностью забыл французский. Ни слова не звал. Объясняться они не могли.

Потом с Андрюшей читаем газеты. Он болен глазами, ему читать не позволяют, я читаю ему вслух. Ему 10 лет, он страстно интересуется спортом, следит за всеми соревнованиями мира, знает все имена, следит за рекордами всех видов спорта, поправляет меня, если я фамилии произношу не так.

Потом газета переходит к Мише. Когда он дома, в Ленинграде, все мое существо приходит в норму — у меня на душе покой. Он здесь, и хотя он рассказывает далеко не все, что с ним происходит, его существование помогает заполнять мою жизнь.

Перехожу к своему любимому занятию. Я по-прежнему увлекаюсь древнерусским искусством. Читаю раздел архитектуры И. Р. И. [334] История русского искусства. Т. 1–13. М.: АН СССР, 1953–1964. Т. 3. М., 1955. , Т. III «Зодчество второй половины XV века». Поражает отсутствие у авторов вкуса. Все равно прекрасно. А сколько наряду с гениальными созданиями было безвкусицы и нелепости! Но профессионалы все хвалят. И что за язык! «Пилястры завершены полным ордерным профилем, так же как и верхние пилястры яруса звона. Поверх ордерного антаблемента нижнего яруса расположен ярус из тонко профилированных кокошников» (стр. 428). Между тем церковь, о которой идет речь (стр. 411), представляет собой собственно колокольню . Проблема колоколен в историях древнерусской архитектуры не затрагивается совсем. Высокая колокольня (пристроенная позднее), нарушающая архитектурную гармонию храма, считается прелестной. Нет вырождения, есть только развитие, — и упадочные безвкусные постройки также восхищают составителей, как лучшие классические образцы когда-то великого древнерусского церковного зодчества. Есть только прямолинейная эволюция.

Каков я прежде был, таков и ныне я.

Я всегда хотел быть лучшим, чем я есть. И из этого никогда ничего не выходило.

И сейчас у меня это не прошло.

Я теперь занимаюсь русской иконописью.

Занимаюсь, т. е. читаю историю русского искусства.

Не изучаю, а читаю с наслаждением, как читают беллетристику.

Вчера был в Русском музее.

Вижу, что от чтения у меня открылись глаза.

Я всегда знал, что это искусство прекрасно.

Но оно не просто прекрасно, это высшее искусство мира.

В Эрмитаже французская выставка. Делакруа и другие. Есть великолепные произведения. Но в целом: кроме портретов оставляет холодным. А иконопись согревает душу.

На выставке северных икон в Русском музее.

Иконы нельзя смотреть как картины. Каждую надо переживать. Я не умею смотреть, одолевает жадность, перебегаю от одной к другой.

Никола в житии XVIII века, она исполнена в XVIII веке, но создана много ранее. Впервые всматриваюсь и вживаюсь в клейма. Сюжеты древнерусской живописи трех родов: фрески, иконы и клейма. Каждый из них имеет свою сюжетику. Фрески — наиболее совершенный во всех отношениях вид древнерусского искусства. Но я прохожу мимо них, не изучаю. Их надо видеть в оригинале, на стенах, только так они созданы и только так воспринимаются. Я посвятил себя иконам. И тут применяю то, что знаю по фольклору. Иконопись изучают по эпохам — так во всех пособиях. Но ее надо изучать по вариантам. Я составил опись сюжетов русских икон. По имеющимся у меня источникам я пока набрал ок[оло] 130 сюжетов (кроме парсуны и сюжетов уникальных). Историческая сюжетология — вот задача ближайшего будущего. Но вот на выставке я впервые стал всматриваться в клейма, и мне, прочитавшему ряд пособий по иконописи, открылся новый мир. Опять совсем другие сюжеты, не изображаемые на иконах. Это, так сказать, интимные эпические сюжеты. Вот великолепная торжественная и суровая икона Николы. И вот клейма. Рождение: роженица на ложе; за ней держат ребенка. А ниже его купают. Клейма должны изображать событие во времени; и следующие друг за другом события наивно и прелестно изображаются рядом, на одной плоскости. Это общий закон. Купание ребенка, очень реалистически верное — не предмет для иконы. Но в клеймах иконописи изображается жизнь. А дальше изображается крещение: на фоне белого церковного здания стоит купель, в ней стоит или из нее выходит ребенок, раскинув руки по сторонам совершенно горизонтально. Далее следует исцеление жены, а еще далее Никола учит детей грамоте. Фон — деревянные, совершенно реалистические средневековые постройки с узкими щелями вместо окон. Двое мальчиков нагнулись над книгами, Никола, уча, протянул руку, выразительные жесты пальцев. Не все сюжеты я понимаю. Надписи стерты и не поддаются прочтению без привлечения других источников. Вот еще: Никола спасает утопающих. Живой изгиб тел утопающих и протянутая рука Николы. Фактура воды великолепна, стильна и совершенно уникальна в истории живописи. Здесь все <���нрзб> и все движение. Вода в движении — какая трудная для живописи задача и как она решена. Еще сюжет: Никола изгоняет бесов из деревьев. Бесы спасаются на верхушки. Как сделаны деревья, какой богатый мир и жизни, и природы, и как это все сделано!

Один день моей жизни.

Позавчера я отнес рукопись «Георгия в фольклоре» [335] Статья «Змееборство Георгия в свете фольклора» опубликована после кончины В. Я. Проппа в книге «Фольклор и этнография русского Севера». Л., 1973. в Институт этнографии для напечатания.

Эта работа заполняла мои дни и мои мысли. И теперь образовался vacuum.

Сегодня мы встали рано. Я собрался в Эрмитаж, чтобы посмотреть там икону Георгия, которая, помнится, там есть.

Рукопись сдана, сдан краткий вариант работы, но я буду продолжать.

Особенно тщательно, с бензином, чищу костюм, т. к. он уже заношен.

Выхожу из дома.

Вчера была слякоть со снегом, сегодня солнце и чистое небо.

Метро у самого дома. Доезжаю до Невского.

Троллейбус. Доезжаю до Зимнего Дворца и Штаба.

Весь город украшен флагами, штаб — нет.

Я смотрю на это здание и испытываю острое счастье. Сколько десятилетий прохожу мимо него, и всегда в душе шевелится острая радость. Потом смотрю на Зимний.

Он просвечивает сквозь деревья, еще не одетые листьями. И опять острая радость.

Растрелли подчинился русскому гению. Это русская постройка.

А потом Нева.

Господи, как хорошо.

У Эрмитажа сотни людей. Открывают в 11, а сейчас 10. Какая глупость администрации (современной). Люди покорно и терпеливо ждут, с фотоаппаратами. Тут и наши, и кавказцы, и азиаты.