Илья Эренбург - На цоколе историй… Письма 1931 — 1967

Теперь собираюсь месяц прогулять — очень заработался. В Париже ничего веселого, кроме хорошей погоды. Немецкие событья бьют меня в частности. Мой издатель «Малик» погиб, и у него погибли мои капиталы [99] После прихода к власти Гитлера (январь 1933) левое издательство «Малик» срочно перебралось в Прагу, но все их деньги были в Берлине арестованы. … Очень прошу Вас не забывать обо мне и писать!

Сердечно Ваш

Впервые (с купюрами) — ХЗ, 47–48.

<���Из Парижа в Москву,> 4 марта <1933>

Дорогой Рюрик Абрамович,

пуркуа ву фет ле мор [100] Здесь: Куда Вы пропали? ( фр. ). ? Я Вам как-то написал, но безуспешно. Думаю, что Вы не получили письма, так как Ирина писала, что Вы удивляетесь моему молчанию. Я хотел бы снова написать, но работал как оголтелый: дописывал роман. Что у Вас? Прежде всего, напишите, как здоровье Марьи Александровны? Сведения об этом разноречивые, и мы очень встревожены.

Со дня на день должен выйти Ваш роман в Энэрэф [101] Роман В.Г.Лидина «Отступник» (в переводе Т.Monceaux) в парижском издательстве «NRF». . Присмотрю, чтобы Вам послали книжки и буду следить за отзывами. Напишите, что еще надо или можно предпринять касательно Ваших литературных дел.

Я ждал Вас здесь. Надеюсь, что скоро соберетесь. Хорошо, если приедете в Париж, так как здесь теперь настроения для нас благоприятные, и я полагаю, что приезд совписателей во всех отношениях полезен.

В Германии беда. Наш «Малик», конечно, погиб, и я не знаю, удалось ли уехать Герцфельде [102] Друг ИЭ писатель и владелец левого немецкого издательства «Malik-verlag» Виланд Герцфельде (1896–1988). за границу. У него находились мои деньги — гонорар за фильмование «Жанны Ней», которую ставят в Америке. Деньги, увы, пропали.

Я кончил роман «День второй» о молодежи: Кузнецк, Томск. Сава и пр. уверяют, что это лучшее из мной написанного. Сам я доволен, что кончил — писал с таким ражем, что боялся — не допишу. На днях пошлю рукопись в Москву. Дальнейшее и для меня тайна…

В Париже все по-старому, так что и писать не о чем. Кролики живут тихо и аккуратно, страдают, получая письма из Берлина [103] Имеются в виду письма, которые получали Савичи от жившей тогда в уже гитлеровском Берлине матери О.Г.Савича. , и Сава меланхоличен согласно своему чину. Фотя [104] Художник Серж Фотинский. собирается скоро в Москву.

Когда будете в «Федерации», замолвите за меня слово: не выпускают книги…

Что нового у Вас? В Москве? В литмире?

Обязательно напишите и поскорей и побольше!

Сердечные приветы Вам и Марии Александровне от нас обоих!

Крепко Вас обнимаю

Впервые.

<���Из Парижа в Москву,> 9 марта <1933>

Дорогая Валентина Ароновна,

корректура «Парижа» дошла до меня только вчера. Я ее сейчас же прочел и посылаю ее Вам обыкновенной почтой экспрессом: это скорей. Итак, посылаю сегодня. Если будет задержка почему-либо, справьтесь.

Шрифт красив. Исправлений не много. Когда выпустят?

Я послал Вам очерк «Парагвиана». Надеюсь, подойдет. Две главы из романа, пожалуйста, отдайте в «Литературную газету», внеся в них те изменения, которые я теперь сделал (на отдельном листе прилагаю). Надеюсь, что для них это подойдет и они смогут напечатать: это скорее литературный материал, нежели газетный [105] Отрывок из романа «День второй» — см. ЛГ, 29 апреля 1933 г. .

Не забудьте напечатать в Вечерке, что я кончил роман такой-то и т. д.

Рукопись романа я посылаю Гусеву диппочтой.

В «Известиях» напечатана вторая моя статья [106] «Мораль их морали». . Но ни денег, ни писем, ни газеты. Если можете, воздействуйте на Цыпина! Жду от Вас подробного ответа как на это, так и на предыдущие письма.

Немецкие событья отразились и на мне. Не только погибло мое издательство, но в нем погибли пять тысяч марок — мой гонорар от американской фирмы «Юнайтед артист», которая делает теперь «Жанну Ней» и часть денег для меня передала «Малику»… Остается только поставить многоточие.

Не забывайте, пожалуйста, обо мне и спасибо за все!

Передали ли «Вю» пионерам?

Привет шлет Вам Любовь Мих<���айловна>.

Сердечно Ваш

Впервые (с купюрами) — ХЗ, 49.

<���Из Парижа в Москву,> 16 марта <1933>

Дорогая Валентина Ароновна,

ничего не понимаю — почему Вы молчите?

Я послал для «Вечерки» главу из романа «Письмо» и статью «Парагвиана». Почему не печатаете?

Получили ли корректуру «Парижа»? Когда альбом выйдет?

Почему «Известия» не шлют денег и не отвечают на письма?

Очень прошу Вас тотчас же ответить мне на все сии волнующие вопросы!

Я посылаю Вам статью о гитлеровцах «Их герой». Статью я написал для «Известий». Очень прошу передать сейчас же Цыпину и выяснить, могут ли они ее напечатать [107] Изв, 1933, 30 марта; вошла в ЗР. (по дипл<���оматическим> причинам). Я, конечно, хочу, чтобы напечатали «Известья» — больший резонанс и у нас, и за границей. Но если «Известия» откажутся ее напечатать, возьмите для «Вечерки». Так как статья актуальная, то сделайте это не откладывая и попросите Цыпина дать сейчас же ответ. Далее, пожалуйста, как только выяснится, где и когда эта статья пойдет, сообщите мне телеграфно, так как «Лю» хочет дать сейчас же ее перевод здесь — необходимо указать, где напечатано.

Итак, жду от Вас этой телеграммы, а также подробного письма.

Сердечный привет!

Впервые.

<���Из Парижа в Москву,> 18 марта <1933>

Дорогая Валентина Ароновна,

спасибо за письмо. Очень обидно, что искалечен конец «Парагвианы», притом неудачно — надо было или оставить поэтессу, или выкинуть весь конец, так глупо и маловнятно вышло. Вперед давайте сговоримся, что резать не будут: нельзя, так нельзя. Хорошо?

То, что Вы передали «Письмо» в «Литгазету», правильно. Жду известий, как отнеслись они к этому. Напишите. А заметку в Вашу хронику (о романе) дайте.

Я надеюсь, что «Известия» смогут напечатать «Их герой». Но, если не могут, пусть пользуется «Вечерка». Теперь я свободен и вскоре напишу для «Вечерки».

Я не получил журнала Третьякова (с гишпанскими делами). Пожалуйста, пришлите мне, а то я знаю, что такое экспедиция Гихла.

Когда выйдут мои книги?

Корректура «Парижа» выслана Вам 9-го спешной почтой. Когда выйдет альбом?

Сегодня я получил от «Известий» сто долларов. Но по-прежнему — ни письма, ни газеты.

С трепетом жду, что скажут в Москве о романе…

Здесь теперь невесело: на всех подействовали немецкие событья.

Не сердитесь, что обременяю Вас неизменными поручениями — ничего не поделаешь: Вы — ангел, притом ангел-ударник.