К. Сауснитис - В Саласпилсском лагере смерти (сборник воспоминаний)

В мои руки попали два уже пожелтевших от времени списка, прямые свидетели тех дней. Они обвиняют в убийстве, так как это списки преждевременно умерших ужасной смертью людей. Рассказ в дальнейшем и пойдет о том, как возникли эти списки.

Началось это в «рабочей команде» Саласпилсского лагеря, которая в то время строила аэродром. Окрестность все лето была окутана черным дымом. Он тянулся от костров, на которых в Румбуле сжигали трупы. Затем нас внезапно погнали в Саласпилс, где мы узнали новости, взбудоражившие и окрылившие нас: Советская Армия уже здесь, в Аугшземгале, и на Гитлера только что, 20 июля, совершено покушение. Все же немецкая служба безопасности так крепко держала своих жертв за горло, что наш эшелон в ночной темноте успел проскочить Елгаву за неполных два дня до того, как этот город был освобожден войсками Советской Армии. Наш путь лежал дальше через Литву, мимо горящей станции Тильзит, мимо разрушенных многоэтажных домов Гамбурга до концентрационного лагеря в Нейенгамме. Здесь несколько дней спустя более тысячи человек построили голыми в бане и отобрали 400 самых крепких. 400 самых крепких! Именно сильнейшие и вошли в уже упомянутые списки мертвецов! Уже тогда из этого строя голых двоих-троих мужчин постарше увели из угрюмого бетонированного помещения с низким потолком в находящийся по соседству блок, где размещались нетрудоспособные. За этим блоком «отдыхающих», как он назывался официально, находилась низкая бетонированная постройка с длинной трубой. Эсэсовцы посмеивались, что заключенные на свободу могут попасть только через эту трубу. Это строение было крематорием.

Затем мы снова ехали три дня в затянутых колючей проволокой вагонах. Полоса между обеими противоположными дверьми вагонов была свободной. Здесь стояли постовые. Мы сидели в конце каждого вагона, плотно прижавшись друг к другу. Пять рядов по пять человек в ряд. Места, для того, чтобы лечь, не было, вставать, хотя бы на колени, чтобы переменить положение тела, было запрещено. За это грозила пуля из автомата конвоира, все время направленного на нас. Простой, но эффективный вид истязаний — три дня в холщовой одежде просидеть на голом полу вагона. По ночам иногда ряды в бессилии сваливались в клубок полосатой одежды. Оправляться не пускали, хотя двое уже болели дизентерией — один французский капитан и мой товарищ по Валмиерской тюрьме Алфред Апситис из Мазсалацы. На станции в Бухенвальде было очень трудно подняться и вылезть из вагона, который стал вонючим адом. Шли мы по хорошей, посыпанной гравием дороге. По обе стороны, напротив жилищ эсэсовцев росла тучная капуста. Эти гряды между прочим удобряли пеплом крематория. На больших воротах рукой искусного кузнеца выковано циничное изречение: «Jedem das Seine» («Каждому свое»)… В ожидании своей очереди, чтобы попасть в дезинфекционное заведение, мы от усталости легли передохнуть на бетонированную дорожку недалеко от крематория, так как здесь хоть вытянуться можно было. При первом знакомстве и этот лагерь предъявлял крематорий в качестве визитной карточки. В отчетах Бухенвальда в тот день появилась запись: 3 августа из Нейенгамма прибыло 400 работоспособных заключенных, которых приказано использовать на тяжелых работах.

Дальше за четырьмя рядами колючей проволоки Бухенвальда дымили трубы оружейной фабрики Густлова. Три недели спустя, 24 августа, во время американского налета там погибли 315 заключенных, 1425 человек было ранено. При лагерях эсэсовцы всегда стремились построить какую-нибудь фабрику в надежде, что ее не будут бомбить. Во время налетов никого из помещения не выпускали, даже если бы всем пришлось сгореть там живьем.

На следующий день в так называемом политическом отделе нас сфотографировали и обмерили на случай, если мы вздумаем бежать.

Поздно ночью нас вызвали к воротам. Затем снова поездка в вагонах для скота. Через день нас высадили у гористого подножья Гарца вблизи города Халберштадт и мы влились в одну из внешних команд Бухенвальда, которая в документах носила красивое название — «Kommando Maiachit» [14] «Малахитовая команда». . Это была одна из самых больших команд Бухенвальда. В августе, когда мы прибыли туда, она насчитывала около тысячи человек, а 31 января по официальным документам — уже 3389 заключенных и 287 охранников. (Все даты и цифры взяты из найденных в архивах документов комендатуры СС, собранных в сборнике «Бухенвальд».)

В марте упоминалась цифра 5400, а в последних данных на 11 апреля — 4498; в марте было на 902 человека больше. Это умершие, расстрелянные, повешенные. В ноябре 1944 года упоминается еще один транспорт заключенных, в котором находились «и латыши. 500 латышей, поляков, русских из Заксенхаузенского лагеря были отправлены в Бухенвальдскую команду С-Ш в Ордруфг где для фюрера в спешке строилась новая подземная ставка. Из тех 400 саласпилсцев, которых выделили в «малахитовую команду» у селения Лангештейн, латышей было около 250, нас разместили в шестом блоке. Упомянутые уже два списка умерших, содержавших 127 фамилий, относятся именно к 250 обитателям этого блока.

Ворота (надпись: «Каждому свое»)

Красивое название лагеря вполне соответствовало местности. Он находился в долине, зажатой между двумя горами. Именно поэтому по-немецки местность называлась Цвиберг (Двугорье). На склонах гор местами виднелись оголенные ветром и дождем зубчатые утесы, в другом месте, уцепившись в тонкий дерн корнями, поднимались в гору ряды вязов и елей. Продолжением долины были пашни, мягкими волнами уходившие до самого горизонта. Вдали виднелись красные крыши какого-то городка и белая башня церкви. Это был курортный городок Кведлинбург. Умерших в лагере обычно отвозили в кведлинбургский крематорий.

Эти поросшие елями скалистые горы, между которыми вились покрытые грубым щебнем дороги, издали казались иллюстрацией к прочитанным когда-то в детстве немецким сказкам о горных духах, о гномах, добывающих руду в горах.

Что-то похожее было и на самом деле. Километра два от лагерной фирмы «Боде, Грун и Булфингер» и заводов «Герман Геринг» в скалах вырубались подземные залы самолетостроительного завода Юнкерса. Но работали здесь вопреки сказкам не добродушные бородатые карлики, а истощенные, одетые в сине-полосатые лохмотья пошатывающиеся фигуры. На ногах у них обувь на деревянной подошве. При ходьбе по острым камням они выворачивали и натирали ступни. Если обуви не было, ступни надо было обворачивать тряпками. В таких случаях в первый же вечер ноги были резаны до крови. Это, конечно, касалось только самого заключенного. Владельцы немецких фирм лишь подсчитывали доходы, принесенные купленной у СС дешевой рабочей силой. Заключенные до сих пор не получили свои заработанные потом и кровью деньги. Зато владельцы фирм еще сегодня пользуются плодами нажитого в войну капитала.