Анатолий Терещенко - Отряды зафронтовой заброски

На куске сетки рабицы, подвешенной стальными тросами за толстый сук вековой сосны, лежало обгорелое тело человека. Труп был весь черный, скукоженный и находился в неестественной позе. Ясно было одно — это мужчина. Ноги и руки несчастного стягивали закрутки из колючей проволоки. Под сеткой лежала припорошенная снегом зола от костра, обгорелые поленья и куски толи — рубероида…

«Кто же это мог пойти на такое чудовищное средневековое преступление? — спросил сам себя Кононенко. — Это, какое ледяное сердце надо иметь, чтобы придумать такую казнь. Кто это сделал? На этот вопрос я, думаю, мы ответим».

И вот пошли бойцы с офицером обходить хуторян и вскоре выяснили, что два дня назад к леснику Никите Гаманцу наведались человек семь бандеровцев.

— Где твой внук? — спросил старший из них по кличке Хребет.

— В Сарнах, на работе — ответил дед.

— На какой?

— Трудится на железной дороге…

— Нет, он партизанит, — заорал всё тот же оуновец, и выстрелил в старика. Как подкошенная травинка хозяин дома завалился на бок, не проронив ни слова. Бандит метко стрелял, — пуля попала ему в сердце.

Бандиты в доме устроили засаду. Утром, было еще темно, пришел домой Николай Гаманец, не чувствуя опасности, хотя мог даже в темноте разглядеть истоптанный сапогами снег во дворе.

Парня схватили, допрашивали, а потом вывели из дома, и повели к одиноко стоящей огромной сосне, под которой висел сетчатый гамак, — бандиты заранее соорудили огненную Голгофу. Бандеровцы навалились на него, связали по рукам и ногам и забросили на «жуткую качалку».

Вскоре заполыхал костер…

Экзекуцию Николая видели хуторяне, но боялись противостоять вооруженным до зубов бандитам.

Добравшись до дивизионного отдела, капитан Кононенко зашел в хату и стал писать обобщенную справку по быстро расследованному преступлению бандеровцев.

Скоро ее читал комдив Митрофан Моисеевич Заикин, ворочая крупными желваками на почерневшем от холода и пороховой гари сухощавом лице.

— А Петр Иванович молодец. Быстро разобрался. Вам надо найти этих мерзавцев и уничтожить без суда и следствия по законам военного времени.

— Найдем, обязательно найдем, — заверил начальник отдела контрразведки Смерш дивизии…

После освобождения города советскими войсками бандюки попрятались в схроны. Но их упорно искали партизаны Алексей Шитов, Михаил Корчев и Дмитрий Медведев — некоторых отловили. Остальные продолжали до поры до времени свои коварные и кровавые вылазки против местного населения или уходили с немцами на запад.

Нашли их всех со временем после окончания войны сотрудники Сарненского райотдела областного Управления МГБ, а военный трибунал воздал им по заслугам…

В книге «Годы огневые» М. С. Корчев, — один из руководителей партизанского соединения, действовавшего на землях Волынской, Ровенской и бывшей Пинской областей, интересно рассказал о возникновении первых отрядов народных мстителей. Упоминал он и о действиях оуновских бандитов и их карательного органа «Службы безпеки» — «Службы безопасности» (СБ), и как ответная реакция на эти человеконенавистные действа, о повсеместном росте партизанского движения, о конкретных делах патриотов-подпольщиков и т. д.

С необыкновенной теплотой и задушевностью вспоминал автор о своих боевых друзьях, с которыми плечом к плечу прошел огненными дорогами с июня 1941 года по февраль 1944 года. Его отряд взаимодействовал и с медведевским РДО «Победители». Воссоздал он и страшные картины оуновского мракобесия.

«В начале января 1943 года, когда положение окруженной под Сталинградом 330-тысячной группировки Паулюса стало уже безнадежным, одна из оуновских банд ворвалась в село Поросли Владимирецкого района Ровенской области. Главарь приказал всем жителям выйти на площадь и подписать верноподданническое письмо рейхскомиссару Украины Эриху Коху.

— Дорогой пан и господин! — читал послание главарь банды, опираясь на стол, вынесенный из управы. — Мы, украинские крестьяне, всем сердцем преданы нашему освободителю Гитлеру. Мы уверены, что его доблестная армия разобьет большевиков на Волге. Наше движимое и недвижимое имущество и наши жизни безраздельно принадлежат великой Германии…

Над селом спустился вечер. Мороз крепчал. Люди стали потихоньку, незаметно расходиться по домам.

— Так вы не хотите подписываться, — выпучив глаза, взревел главарь.

И тут же по его команде эсбисты начали орудовать прикладами винтовок. Первой с проломленной головой на снег упала семилетняя девочка. Обезумевшая мать схватила ее на руки, закричала:

— Будьте вы прокляты, ироды!

В карателей полетели палки, колья. Бандиты открыли огонь. Целую ночь гитлеровские холуи бесчинствовали в селе, выволакивали крестьян из хат на улицу и накидывали им на шеи петли. Мало кому из жителей села удалось спастись.

Каждый день мы узнавали о новых зверствах оуновцев.

В селе Жаден они заживо сожгли несколько человек, отказавшихся бороться за «самостийну Украину». Националисты увели в лес и там после издевательств казнили двух девушек лишь за то, что они до войны учились в кооперативном техникуме. Немецкое командование снабжало бандеровцев оружием, боеприпасами, всячески поощряло их действия.

И националисты из кожи вон лезли, чтобы услужить своим хозяевам. Так, по рекомендации оуновцев гитлеровцы подбирали людей для охраны железной дороги, которая с каждым месяцем, с каждой неделей становилась все более взрывоопасной. Редкий день проходил без крушения воинского эшелона. Движение поездов замедлялось, пропускная способность сократилась в полтора-два раза…»

Что оставалось делать гитлеровцам, конечно же, отзывать с фронта вполне боеспособные части и формировать из них патрульные отряды. Как правило, такой отряд состоял из 3–4 немцев и 25–30 оуновцев. Но и это не помогало. Тогда по прямому приказу Гитлера из оуновцев и немцев стали создаваться лжепартизанские отряды. В состав этих отрядов нацисты под видом «борьбы» с немецкими захватчиками вовлекали как оуновцев, так и жителей, не входивших в состав ОУН*, спасавшихся в лесах от чудовищной эксплуатации, грабежа и насильственного вывоза на принудительные работы в Германию.

Люди, обманутые оуновской фразеологией, считали, что их поведут на борьбу со своими поработителями. Однако этого не произошло, да и не могло произойти, так как цель данной провокации состояла в том, чтобы отвлечь народные массы от выступлений против оккупантов. Отсутствие же обещанной «борьбы» с фашистскими захватчиками оуновские главари объясняли неподготовленностью украинского народа к ней.