Анатолий Терещенко - Отряды зафронтовой заброски

А в Словакии за свое освобождение, как говорится, встали и стар, и млад. На освободительную борьбу поднялись и гражданское население, и военнослужащие словацкой армии. Были среди них и представительницы слабого пола, о деятельности некоторых из них рассказывал Зорич.

Слово Святогорову:

« Конечно, отправляясь на диверсии, мы женщин с собой не брали: по мере сил берегли их. Но случались задания, которые могли выполнить только они. Сколько милых и подлинно героических женских лиц встает передо мной, когда я вспоминаю те грозные годы, наполненные героизмом и наших женщин!

Вот Женя Редько — тихая, застенчивая и вся какая-то домашняя. Казалось, снежинки застывали в воздухе, слушая, как она поет родные украинские песни. Да и сама была будто из песни. «Чорнии бровы, карии очи — тэмни, як ничка, ясни, як дэнь…» — это именно о ней.

И чего греха таить, мы часто, очень часто использовали для дела ее привлекательность, словоохотливость и красоту. Равно как и ее знание немецкого языка, которым Женя владела в совершенстве.

Работало она обычно в поре со словаком Войтой Свободой. Вдвоем наведывались, к примеру; в УШБ — управление государственной безопасности правительства Тисо, где у Евгении был сонм поклонников, и среди всеобщего веселья добывали там ценные сведения и документы, различные бланки и даже печати.

А потом вооруженный подлинными образцами наш Володя Степанов изготавливал такие пропуска и прочие «бумаги», что даже опытному шпику не подкопаться».

Однажды, это было в начале 1945 победного года, на имя майора Зорича из Центра пришла шифрограмма, в которой говорилось, что для штаба 2-го Украинского фронта срочно нужен язык, причем желательно секретоноситель солидного уровня в смысле звания и занимаемой должности. За ним прибудут специальные представители штаба фронта.

Зорич понимал, что для такого уровня советского штаба нужен не взводный и не ротный офицер, а птица штабная, да и званием не ниже полковника.

«Конечно же, представителям армейской разведки надо передать полковника или генерала, — размышлял Зорич. — Штабу фронта необходимы не тактические знания плененного фашиста — солдатика или младшего офицера, а человека с багажом военно-стратегических проблем в вермахте или в партийно-политическом руководстве. Для этой цели подходил или строевой старший офицер, а лучше — штабной. Придется подключать нашу парочку. Только она сможет провернуть эту операцию».

Слово Святогорову:

«Выполнение этого сложного задания я возложил на Женю и Войтеха, опять-таки, рассчитывая на чары этой прекрасной девушки.

Вскоре в немецком казино Злате-Моровце появилось прекрасная пара: респектабельный и в меру ревнивый красавец Войтех со своей обворожительной и столь же легкомысленной подругой Эжени.

Конечно же, молодая прелестница была не прочь пофлиртовать с немецким офицером, подразнив при этом своего не в меру горячего жениха. Так продолжалось несколько вечеров, пока в поле зрения разведчицы не попал сухощавый пехотный оберст по имени Эрих Крамер. По его чванливому самодовольству, по отношению к нему других офицеров Женя поняла — это именно то, что надо.

Несколько кругов огненного вальса, а главное, ободряюще-интимных слов юной красавицы настолько вскружили голову немолодому, спесивому полковнику, что он сразу же предложил ей где-нибудь уединиться.

Однако, возразила девушка, скоро комендантский час. А еще важнее то, что ее тетка, у которой в Недановцах она живет, весьма строгих правил, и значит, задерживаться надолго — ни-ни.

Крамеру очень не хотелось расставаться с прелестной хохотушкой, и он галантно вызвался проводить ее на своей машине.

«Рассерженный» Войтех, разумеется, компанию им не составил, и оберст, сопровождаемый двумя телохранителями, благополучно доставил Женю к назначенному ею месту.

А здесь их «гостеприимно» встретили наши ребята в форме гардистов. Всех троих взяли без шума и так же тихо доставили в лагерь. А еще через несколько дней армейские разведчики переправили Крамера через линию фронта в расположение штаба фронта.

Вероятно, сведения, полученные от незадачливого Жениного ухажера, были очень важными: лейтенант, доставивший языка на Большую землю, был отмечен боевым орденом.

Главные исполнители акции, конечно, тоже».

С учетом того, что группа майора Зорича добыла еще несколько языков, совершила ряд диверсионных актов и систематически получала от своей агентуры ценные разведывательные данные, Центр решил десантников нагрузить еще одним, особо важным заданием, — выкрасть самого правителя-предателя, германского сатрапа, марионетку Тисо.

У Зорича и раньше возникала в голове эта идея, но он ее держал при себе. Не хотел бежать впереди паровоза. Офицер собирал данные о режиме, поведении, привычках, вероятных маршрутах поездок на машине и пеших прогулках знатного словацкого коллаборациониста, набожного католика, гитлеровского прихвостня с замашками диктатора. Скоро он пришел к окончательному выводу, что самым «злачным» местом, по которому можно и нужно работать, является его резиденция.

Зорич знал, что это трудная, опасная, но в принципе вполне выполнимая задача.

Слово Святогорову:

«Наше внимание привлекла племянница Тисо, проживавшая вместе с ним. Это была некрасивая узкогрудая перезрелая девица, тщетно изображавшая из себя эдакую особу высшего света. На нее-то мы и сделали ставку.

Но долгое время все попытки подступиться к ней были безрезультатными. Видимо, строгие дядины инструкции оказались сильнее призрачной надежды наладить личную жизнь. Тогда стали действовать в другом направлении.

Наши разведчики заметили, что время от времени эта недоступная барышня посещает небольшой галантерейный магазинчик. Выяснилось, что хозяин лавчонки — Ян Добиаш — приходился дальним родственником семейству Тисо.

Тем временем фронт давно перевалил через границы Советского Союза и неумолимо приближался к Братиславе.

Мелкий торговец, видимо, опасался, что возможно ему со временем придется держать ответ за высокопоставленного родственника, поддержкой которого он пользовался, и за лавчонку, полученную после ликвидации еврейской семьи.

Учитывая все это, наш разведчик Штефан Такач «свел дружбу» с новоявленным лавочником.

Добиашу трудно было отказать в сметливости, и вскоре Штефан был представлен племяннице диктатора эдаким скромным католиком, влюбленным в скромную старую деву.

Через некоторое время Штефон так преуспел в ухаживании и стал настолько «своим», что побывал на двух званых обедах у самого Тисо.