Анатолий Рубинов - Сандуны: Книга о московских банях

Прошение купцов разбиралось, как то водится, долго. Шесть лет! Но все было чин по чину.

Сначала спросили начальника торговой полиции Юнга, имеет ли он мнение на сей счет. У Николая Лукича Юнга на сей счет мнение было: банщиков не любил — сквалыги. Юнг не спеша сочинял свой ответ. Напрасно купцы думали, что никто не помнит о ценах, что были двадцать лет назад. Юнг хотя и не помнил, но документик нашел. Он им покажет — «возвысилось почти впятеро»… Сначала он изобличил в другом.

Купцы давным давно нарушили все постановления, а они высочайше утверждены — самим царем. Такса в дворянские установлена 10 копеек, а они без всякого права берут и 15 и 30. А в простонародных — не стыдятся признаться — дерут пятак, по закону же следует 4 копейки и грош. Видите ли, потому что «установилось прежде, а не им менять, что прежде установлено»! Так ведь и прежде было нарушение царского слова. А во многих банях до того дошли, что все отделения дворянскими считают, будто они с большой роскошью и удобством сделаны. Чуть почище, да сажу соскребли, и все. Во многих банях нет даже и простых дворянских — все нумера семейные. Но за них берут и рубль и полтора. А таблиц с таксой, как то велено, ни в одной бане не вывешено.

Юнг все заметил. И что коллежский регистратор Иван Федоров бумагу подписал, а ему, скажите, какое дело до всего: арендатор, и все. И будет банщикам тем прибедняться: «вместо доставления пользы — убыток»… Стыдились бы врать! Самые зажиточные из всех московских банщиков, а сами недавно приказчиками в банях служили, а то и совсем голышом в них бегали. Если так обедняли, с чего же собственные заведения купили?

«Цены на веники, шайки и дрова возвысились». Так и на все возвысилось, только «надобно все-таки полагать, что содержатели торговых бань не находят возвышение это очень чувствительным, так как никем из них не сделано никакой попытки к устройству топок, которые нагревали бы возможно большое количество воды при наименьшей затрате топлива».

Он сердился, но гнев смирял, говорил благородно — презирал выбившихся в люди темных деревенских мужичков, которые брали не умом, а лютостью. Вот придумали паровое отопление, в московских домах его ставят, а купцы деньги жалеют сделать такое же отопление в банях: ведь самим же выгодно и люди угорать не будут.

Сдерживая ярость, Николай Лукич писал, что за двадцать лет увеличилось и население города, и народу нынче пруд пруди — значит, и доход от этого промысла увеличился, а бани «остались в первобытном состоянии». Азиатчина: прислуга в банях жалованья не получает! Еще сама платит хозяевам за право служения в банях! Известно, на что живут, — на чаевые.

Начальник торговой полиции настаивал: «Возвышение ныне существующей платы за вход в торговые бани было бы преждевременным». И доказывал это обстоятельно.

В губернском архиве, оказывается, сохранились реестры на содержание арестантской роты. Из них видно, что как раз в 1846 году, когда высочайшее повеление вышло, сосновая шайка с деревянным обручем стоила четыре копейки штука. А нынче — пятнадцать. Правда, шайка с железным обручем стоит двадцать одну копейку, но такая крепкая посуда и дольше держится.

И с дровами купцы наврали. Арестантской роте осиновые и сосновые дрова двадцать лет назад продавали по цене семь рублей шестьдесят три копейки, а нынче на складах у Москвы-реки между Крымским и Бородинским мостами осиновые дрова продаются по тринадцать рублей — тех же трехполенных, длиной в два с четвертью аршина.

Веники, правда, подорожали. Раньше арестанты парились вениками, которые стоили тридцать пять копеек сотня, а нынче рубль. Зато веников идет теперь больше и купцам все равно выгода осталась…

Купцы не обиделись. Ну и что с того, что немного ошиблись? Они все по памяти, не по бумажкам. И сочинили новую бумагу — уже не в управу, а в министерство внутренних дел. Такой ход был долог, да без него не обойтись.

Снова обо всем рассказали. Поскромнее, но жаловались пуще прежнего.

До Петербурга бумага ехала не спеша. И там ее смотрели долго. Два года спустя воротилась с заключением: пусть обсудит не управа, а «Комиссия о пользах и нуждах общественных» — в Московской городской думе. И приписка была хоть и маленькая, но важная: пусть будет как купцы просят — чтобы нижние чины не ходили в баню по субботам и перед праздниками. Очень жалостно свою судьбу купцы в том прошении изобразили. Дескать, что с солдата возьмешь — больше двух копеек с него не полагается, себе в убыток. И как набьется их в субботу — другим не попасть, а как раз в эти дни вся польза по торговле в банях.

«Комиссия о пользах и нуждах общественных» рядила долго. Разбирались не спеша. Купцы совсем ее запутали. И Петербургом стращали: вот там у них есть защитники, а здесь никто того не понимает, что баня — один убыток и сплошное разорение. По свойству своему часто ремонта требует, а плата арендная вздорожала. А с вениками беда одна: хочешь не хочешь, нужно ему или нет — а выдай березовый каждому. А между тем выяснилось из долговременной практики, что веник не есть необходимая потребность для каждого приходящего. Только двое, самое большое трое (ох и врали купцы!) употребляют веник по назначению, остальные и не стегаются, уносят его с собой — полы подметать и для других домашних потребностей. «Вследствие такой несправедливости поступка посетителей, — писали в новом прошении содержатели, — и по дороговизне веника, мы желали бы веники из таксы изъять и дозволить нам продавать их по 1 копейке, а в случае их дороговизны продавать по тем же ценам, по каким они будут нам приходиться в покупке». Как на базаре, купцы снова тяжко торговались. В простонародные пусть, как и было, будет пятак — теперь уж без веника, но в дворянские — пятнадцать, в отдельных — за каждые два часа рубль, а ежели с ванной — это еще четверть, а в банях, где каждый нумер состоит из нескольких меблированных комнат, да с ванною и прислугою — от двух до трех рублей…

«Комиссия о пользах и нуждах общественных» вконец запуталась. Позвольте, откуда же, как и было. Пятак? По правде было четыре копейки и грош, но с веником. А если без веника, так почему дороже, а не дешевле?

Долгоречивые, терпеливые в разговоре купцы начинали издалека. Посуда подорожала — раз, а бани по своему устройству часто требуют ремонта — два, а цены на дрова возвысились — три, а веники… И еще министерство внутренних дел как прописало: «Предоставить на волю содержателей бань делать по своему усмотрению уступки».

— Так, значит, содержатели должны делать уступки, а не управа, — горячились гласные из-за бестолковости купцов.

— А мы что говорили! — прикидывались простаками купцы. И договорились они до того, что в банях вообще не надо устанавливать таксу за вход. Изничтожить ее совсем, а купцы будут уступки делать.